— Будь у меня сестра как Лиз, моя жизнь сложилась бы совсем иначе. Но у меня не было никого, кроме Маргрит. И, узнав, что она покончила жизнь самоубийством, я какое-то время была как помешанная. А откуда вы узнали о Маргрит и обо мне?
— Мы получили донесение от полиции в Сан-Франциско, и в нем была указана фамилия вашей матери — Мэтсон. Через какое-то время — излишне долгое, я бы сказал, — я вспомнил, что как-то вечером в ожидании телефонного звонка стал, чтобы скоротать время, читать «Кто есть кто в Театре». Я обратил внимание на то, что имя матери Маргрит Мерриам тоже Мэтсон. И поскольку я старался выяснить, не существует ли какой-то связи между вами и Уолтером, я решил, что надо узнать, не кузина ли вам Маргрит.
— Кузина. И даже более того. Мы обе были единственными детьми. Наши матери были норвежками, только одна вышла замуж за англичанина, а другая — за американца. Когда мне было пятнадцать лет, мама взяла меня с собой в Англию и там я впервые встретилась с Маргрит. Она почти на год старше меня, но выглядела моложе. Она уже тогда была блистательна. И все вокруг нее, все, что она ни делала, сверкало. Мы раз в неделю писали друг другу, и каждый год до того, как мои родители умерли, мы ездили летом в Англию, и я встречалась с ней.
— Сколько лет вам было, когда умерли ваши родители?
— Семнадцать. Они умерли во время эпидемии испанки. Аптеку я продала, но фотографическое оборудование сохранила — мне нравилось это дело, и я оказалась способна к нему. Но мне хотелось путешествовать, фотографировать мир и все, что есть в нем прекрасного. Поэтому я села в машину и поехала на Запад. В то время я ходила в брюках, потому что они стоили дешевле и в них было удобней; кроме того, раз уж рост ваш один метр восемьдесят — или около того, — женская одежда не так уж вас и красит. Я никогда не относилась к брюкам как к камуфляжу, но вот однажды произошел случай, заставивший меня задуматься: я стояла, склонившись над машиной, и копалась в двигателе, когда ко мне подошел какой-то человек и спросил: «Эй, парень, спички есть?» Я дала ему прикурить, он кивнул мне, бросил: «Спасибо, парень» — и пошел себе дальше, даже не оглянувшись. Это заставило меня задуматься. Одинокая девушка всегда рискует попасть в неприятную историю — в Соединенных Штатах, во всяком случае, это так — даже девушка моего роста. И девушке гораздо труднее проникнуть в среду профессионалов, между которыми существует жестокая конкуренция. Я решила попробовать. Попытка удалась. Удалась на славу. На Побережье я начала хорошо зарабатывать. Начала фотографировать тех, кто мечтал о карьере киноактера затем снимала самих киноактеров. Но каждый год я ненадолго приезжала в Англию в своем подлинном облике. Лесли мое настоящее имя, но обычно меня называли Ли. Она всегда звала меня Ли.
— Значит, по паспорту вы женщина?
— О да! Под именем Лесли Сирл я живу только в Штатах. Да и то не все время.
— Так что, перед тем как отправиться в Уэстморленд, вам всего лишь понадобилось заскочить в Париж, с тем чтобы оставить там след Лесли Сирла, на случай, если кто-то окажется излишне любопытным.
— Да. Какое-то время я прожила в Англии. Но, по правде говоря, я не думала, что этот след мне понадобится. Я хотела покончить заодно и с Лесли Сирлом. Найти способ убрать из жизни одновременно и Уолтера, и его. Так, чтобы это не выглядело убийством.
— Вне зависимости от того, намеревались ли вы совершить убийство или просто — как это вышло на деле — поставить Уолтера в трудное положение, развлечение обошлось вам довольно дорого.
— Дорого?
— Вы теряете профессию, приносившую вам хороший доход, несколько мужских костюмов на все случаи жизни от лучших портных, дорогой набор туалетных принадлежностей и шикарных чемоданов. Да, кстати, это не вы украли перчатку Лиз Гарроуби?
— Нет, я украла пару. Из кармана на дверце машины. Сначала я не подумала о перчатках, но вдруг мне пришло в голову, что женские перчатки весьма убедительный штрих. То есть в том случае, когда речь идет о половой принадлежности. Почти такой же убедительный, как губная помада. Кстати, вы забыли упомянуть, что в том маленьком пакетике была еще и моя помада. Вот я и взяла пару перчаток Лиз. Они бы мне, конечно, не налезли, и я решила, что буду ими просто помахивать. Я услышала, что Уолтер идет по коридору, а тут еще он окликнул меня и спросил — скоро ли я? Я заторопилась, схватила перчатки из отделения для воротничков и только потом увидела, что у меня только одна. А другая, значит, так и осталась там?