Я как уставилась на какие-то архитектурные красоты, так и окаменела на месте. Что со мной было, трудно описать. Среди многочисленных чувств, бушевавших во мне, на первый план выдвинулось непреодолимое желание надавать самой себе по морде. Боже мой, какая же я безнадежная, законченная идиотка! Как я могла так попасться? Ради чего перенесла я столько мук? Пересекла Атлантику, избежала многочисленных опасностей у берегов Европы и вот теперь позволила себя обмануть и привезти к шефу, как глупую корову на бойню! Правда, коров на бойню не возят в белых «мерседесах», но это было слабое утешение. Как я могла? Почему не настаивала, что мне надо выйти, поесть, попить, позвонить, послать телеграмму? Почему я не просила останавливать машину у каждого встречного полицейского, чтобы бросаться им на шею? Уж тогда бы они меня запомнили по крайней мере. О Господи, что мне теперь делать?
Этот вопрос решили за меня.
— Мадам, будьте столь любезны… — галантно обратился ко мне мужчина в штатском.
Он взял меня под руку, прихватил мои вещи и двинулся ко входу в одном из крыльев замка. Отчаяние придало мне силы.
— Минутку! — вскричала я и вырвала у него руку. — Какой чудесный вид!
Я не была уверена, что в моем голосе прозвучал лишь беззаботный восторг, но я очень старалась. А поскольку я поняла, что меня опять ждут суровые испытания, надо было хотя бы осмотреться. Реку загораживал кусок стены. Может, попытаться бежать через эту стену? Нет, неизвестно, что за ней. К тому же меня успеют схватить, пока я буду через нее перелезать. Уж лучше ночью…
Потом я позволила отвести себя в здание. Внутреннее убранство было не менее роскошным, чем в бразильской резиденции. Техника тоже была на высоте. Громадный шкаф в стиле барокко оказался входом в лифт, венецианские зеркала раздвигались сами по себе, как только к ним приближались. В одной из комнат все стены от пола до потолка были заняты книжными полками. Одна из них сдвинулась в сторону после того, как нажали на медный шарик — деталь каминного орнамента, — и перед нами оказался кабинет шефа. Это было просторное помещение, интерьер которого приятно разнообразили архитектурные конструкции и кактусы в мраморных горшках. Посреди комнаты стоял шеф с приветливой улыбкой на лице.
Случается так, что два человека, встретившись в первый раз в жизни, сразу почувствуют симпатию друг к другу или такую же спонтанную антипатию. Как-то я познакомилась у Аниты с одним человеком, поляком, постоянно проживавшим в Дании. Это был весьма интересный мужчина. Я тоже не урод. Не скажу, чтобы нравилась всем без исключения, но и стихийного отвращения как будто не вызываю. В конце концов, я не косая, не рябая, не совсем уж лысая, из носу у меня не течет. Короче говоря, новый знакомый был интересным мужчиной, да и я женщина хоть куда. Тем не менее не успели нас представить друг другу, как мы почувствовали такую сильную взаимную неприязнь, которую никакое воспитание, никакие светские навыки не смогли скрыть. Агрессивная неприязнь излучалась всеми порами тела и, пропитав воздух, сделала просто невозможным наше пребывание в одной комнате.
Нечто подобное произошло и сейчас. Посреди комнаты стоял очень интересный мужчина в самом подходящем возрасте и, представьте, блондин! Темно-русые волосы, карие блестящие глаза, брови немного темнее волос, и такие ресницы, что мне завидно стало. При этом стройный, высокий, но в меру, прекрасно сложен и прекрасно одет. Можно сказать, идеал мужчины!
С первой же минуты этот идеал вызвал у меня такую же сильную антипатию, как и тот земляк, у Аниты. И я готова была поклясться, что вызвала у него подобное же чувство. Эта взаимная неприязнь возникла сама по себе, а не только потому, что он посягал на мою свободу и жизнь, а я держала в своих руках, вернее, в зубах, все его состояние.
До этой встречи мы оба были полны решимости как можно дольше ломать комедию друг перед другом. Он собирался играть роль представителя Интерпола, а я — делать вид, что верю ему. Но как только мы увидели друг друга, сразу поняли, что не сможем притворяться, слишком сильна была в нас ненависть.
— Вон! — бросил он моим сопровождающим, и тех как ветром вымело из кабинета.
С минуту мы молча рассматривали друг друга.
Я первая нарушила молчание.
— Надеюсь, я могу сесть, — ядовито сказала я. — И надеюсь, меня наконец покормят. Или, может быть, вы и дальше намерены морить меня голодом?
— Стоило бы, — не менее ядовито ответил он. — Ведь мягкого обращения ты не ценишь.
Усевшись в удобном кресле, я налила себе содовой воды из стоявшего на столе сифона и подняла стакан.