Дело пахнет крупным приварком, Питер, тут каждому из нас прилично обломится.
Питер молчал, переваривая услышанное, а я надеялся, что он не успеет по-настоящему вникнуть в суть. Ведь большинству людей, замешанных в этом деле, до сих пор «обломились» лишь пуля или удар ножом.
— Что же от меня требуется? — осторожно поинтересовался он.
— Легкая подстраховка. Я еду к Траски, и не исключено, что он будет мною недоволен. Если до десяти часов я не дам о себе знать, ты должен будешь приехать туда и арестовать меня за сопротивление властям при исполнении служебных обязанностей.
На другом конце провода воцарилось красноречивое молчание. Моя просьба явно пришлась Питеру не по нутру.
— Не нравится мне это дело, — изрек наконец мой надежный и преданный друг. — Признаться откровенно, не хочу я связываться с Траски. — Но тут в нем все же пробудилась совесть. — Если он, как ты выражаешься, «недоволен тобой», лучше не езди к нему. Затихарись где-нибудь, и все дела, — посоветовал он.
— Ты же ничем не рискуешь, — соврал я. — У тебя есть все основания для ареста. Поинтересуйся у своего кретина-коллеги.
— Я и без того наслышан о твоих подвигах, — проворчал он. — Самое время кому-то и вправду взять тебя в оборот.
— Вот ты и возьми! Обвини меня в том, что я угрожал оружием капитану Виллису, это вполне соответствует действительности. И начальничек твой представит тебя к награде, если ты притащишь меня в полицию.
— Н-ну не знаю… — задумчиво протянул он.
— Только заруби себе на носу, Питер: если заявишься раньше десяти, я тебя разделаю под орех.
— Ладно, к черту всю эту лирику.
Пора было играть на других струнах.
— На кону крупный куш, старина. Запросто можно обогатиться, если повести дело с умом.
— Все понял, не дурак, — раздраженно перебил он меня. — Буду после десяти.
Я и сам знал, что Питер не дурак, поэтому зачитал ему список имен из указателя в конце работы Сэмми: вдруг да какое-нибудь окажется ему знакомым.
Питер действительно знал кое-кого из упомянутых там лиц.
Одного типа лет десять назад он отправил в тюрьму за убийство, другой уже успел отсидеть положенный срок и снова объявлен в розыск. Третий был знаком ему понаслышке. Уголовник этот угодил в аварию и в данный момент находится в больнице. Питера хотели послать туда, чтобы взять показания у пострадавшего, но он отфутболил это поручение другому сыщику.
Ничего удивительного, сачок он был редкостный.
— Вот что, Питер, — тоном, не допускающим возражений, произнес я, — через десять минут я тебе перезвоню. За это время изволь связаться с тем сыщиком и выясни, как выглядит пострадавший.
Я заказал еще чашку кофе, попросив добавить туда сливок, какао и рома. Как ни странно, получилось совсем недурно на вкус. Затем я позвонил Питеру и получил те самые приметы, какие и предполагал узнать. Пострадавший в катастрофе автомобилист — мужчина высокого роста и атлетического телосложения, брюнет с очень светлыми глазами.
Дом Траски охранялся надежно, у меня уже был случай убедиться в этом. Я медленно ехал вдоль узкой, ведущей к дому дороги, готовый врубить тормоз в любой момент, как только потребуется. Автомобиль мой, натурально, не был пуленепробиваемым, и я чувствовал себя беззащитным. Густой парк, окружавший дом, в полумраке казался таинственным и грозным. Каждой клеточкой существа я ощущал, что за мной следят. Влажные от пота ладони скользили по баранке руля.
Остановившись у главного входа в дом, я вылез из машины и не успел сделать в сторону шаг, как услышал за спиной суровый оклик:
— Руки вверх и не двигаться!
Я поднял руки и застыл не двигаясь. Примерно на такой прием я и рассчитывал.
— Передайте Траски, что я хотел бы поговорить с ним. Скажите, что речь пойдет об изумруде Гастерфилда.
Я услышал осторожные шаги позади, затем меня подвергли обыску, не слишком грубому. Отобрав у меня оба пистолета, охранник отступил на шаг. Я опустил руки.
— Пошли в дом.
Старого лакея нигде не было видно; то ли он отправился на боковую, то ли попросту не любит вводить в дом гостей, которым суждено выйти отсюда ногами вперед. Траски принял меня в той же комнате, что и в прошлый раз, сидя за письменным столом. Мне вспомнилась ослепительно красивая белокурая девушка, что стояла тогда на террасе. «Кем она ему доводится?» — думал я.
— Садитесь, Робертс, — голос у Траски был усталый, его дивный, бархатный тенор звучал хрипловато и глухо.