Когда полицейские закончили обработку, я был совершенно готов на вынос. Каждая клеточка тела болезненно ныла, а прежние ссадины и ушибы дали о себе знать двойной болью. Левый глаз заплыл, и окружающее виделось мне сквозь какую-то голубоватую дымку. Впрочем, смотреть особенно было не на что. По меньшей мере два зуба было выбито, а уж сколько ребер сломано или дало трещину, скажет разве что врач, если проведет экспертизу и если умеет считать хотя бы до шести. Не в моих привычках обращаться к врачам по столь пустяковому поводу: избили так избили, ничего не попишешь. Но если вас обвиняют в убийстве, тут любая уловка может прийтись кстати. Протокол, где засвидетельствовано, каким садистским методом из меня выколачивали признание, будет мне на руку.
Сию премудрость я усвоил от старика негра, которого в бытность мою начинающим сыщиком арестовал по подозрению в поножовщине. Он вел себя спокойно, и я принялся его допрашивать без каких бы то ни было особых мер предосторожности. И вдруг он ни с того ни с сего вскочил и влепил мне здоровенную оплеуху. Когда я пришел в себя от изумления, он уже сидел на стуле и усмехался. У меня чесались руки ответить ему тем же, но вроде как нелепо бить человека, который преспокойно сидит и усмехается. Я спросил его, зачем он это сделал, и он объяснил. Расчет был на то, что я его как следует отметелю и через пару часов, к моменту прибытия адвоката, налицо будут наружные телесные повреждения. Телесных повреждений он добился год спустя, когда однажды вечером попался мне в безлюдном переулке.
А вот мой адвокат не спешил на помощь. Понапрасну требовал я, чтобы его вызвали, у полицейских неизменно отыскивались дела поважнее. После побоев мне не дали передышки. Сразу же потащили в кабинет Виллиса, но не оставили нас наедине, Ди Маджио не было видно — наверное, он спокойно почивал дома, не подозревая о случившемся. Не иначе как Виллис проявил частную инициативу, желая показать, что он и сам кое на что способен.
Как только меня перестали держать, я рухнул на стул. Свет лампы был направлен мне прямо в лицо, этот мерзавец не упускал ни одной детали из классического сценария допроса. Я закрыл глаза.
— Знаете этого человека? — услышал я голос Виллиса.
Мне стоило большого труда разлепить веки. На столе были разложены фотографии — черно-белые полицейские снимки. Не требовалось близко наклоняться, чтобы увидеть, кто на них запечатлен. Но я все же наклонился. Это был белоглазый, и в том, что «был», я мог бы поклясться. На своем веку я достаточно насмотрелся снимков, какие полиция делает с покойников.
— Нет, — сказал я. — Не знаю.
Виллис кивнул, и стоявший за моей спиной полицейский схватил меня за волосы, запрокинул голову и влепил мне увесистую оплеуху.
— О’кей, я его знаю, — сказал я. — А если не прекратите избивать, готов признаться даже в том, что нахожусь на дружеской ноге с самим панчен-ламой.
— Разве вас здесь избивают? — удивился Виллис. — Помилуй Бог! Да вас сюда и доставили — синяк на синяке. Впрочем, ничего удивительного. Тот субъект, что приказал долго жить, выглядел еще хуже.
У меня по спине пробежал холодок.
— О чем вы толкуете, Виллис? Ведь вы прекрасно знаете, что я никого не убивал.
— Зря отпираетесь, Робертс! Вы его убили, и мы докажем, что это ваших рук дело! — Тяжело дыша, он опустился на стул. — Терри Беннет. Трижды судим за вооруженное нападение, последний раз отбывал наказание в Баркхилле. Освобожден год назад… Выкладывайте, что вы с ним не поделили?
— Разошлись во мнениях на ваш счет, капитан. Этот тип утверждал, будто вы — подлый мерзавец, а по-моему, вы — мерзкий подлец.
— Скоро вам будет не до шуток. Сегодня утром у мыса Коллинз машина Беннета налетела на скалу. Многие туристы с обзорной площадки были свидетелями катастрофы. Говорят, что из задней дверцы автомобиля вывалились двое, и один избил другого до полусмерти. Приметы этого драчуна указали довольно подробно. Я, к примеру, сразу же опознал вас по описанию.
Я сделал попытку поднять его на смех:
— Говорите, со смотровой площадки? А вам известно, как высоко она расположена?
— А вам известно, что вдоль барьера расставлены подзорные трубы? Услышав грохот, туристы, которые любовались морем, повернули окуляры в сторону дороги.
Трудно было решить, берет он меня на пушку или говорит правду. Действительно, вдоль балюстрады, обращенной к морю, расставлены подзорные трубы, я сам не раз пользовался ими, но, насколько помнится, дорогу с того места не разглядеть. Однако продолжение рассказа окончательно развеяло мои сомнения: уж слишком хорошо Виллис был посвящен в подробности случившегося.