Стоило признать, что даже я, признанный среди даймонов воин, ощущал беспокойство, находясь рядом с ним.
— Не правда ли, он великолепен?
Виктор остановился за моей спиной, и я хорошо ощущал, с каким напряжением он ждет моего ответа. Впрочем, его нетерпение я понимал, хоть и не разделял. В отличие от него, для меня ничего не значили годы, в течение которых я был согласен ожидать результат. А вот он… страх смерти настолько силен в людях, что они готовы на многое хотя бы ради того, чтобы обрести шанс на очень и очень долгую жизнь. Когда же речь идет практически о бессмертии…
Он знал, что сулит его миру чудовище, которое он создавал. Но ответил мне согласием сразу. Не раздумывая.
— Если все, что вы мне о нем рассказали, хоть немного соответствует действительности, я буду считать, что моя просьба исполнена. — Так и не обернувшись, ответил я.
Совершенно не так, как он на это рассчитывал.
— Говоря вам об образце, я позволил себе преуменьшить его достоинства. — Совершенно спокойно (я вполне оценил степень его самообладания, отметив, что общение со мной пошло человеку на пользу) заметил он. — Ваша идея восстановить ДНК прежней расы на основе данных об их способностях оказалась весьма своевременной. Без нее мы бы еще долго топтались на месте.
— Если вы, Виктор, сейчас пытаетесь убедить меня в собственной ничтожности, можете не стараться. Я это и так знаю. — Он замер, успев за эти несколько мгновений и осознать, какую ошибку допустил, рассчитывая на то, что я попадусь на его легковесную лесть и, пытаясь найти способ сгладить сказанное. — И можете не нервничать. Я не собираюсь отказываться от обещания, которое вам дал, только по той причине, что сам же способствовал тому, чтобы вы исполнили свое.
Существо за барьером, за то время, что я находился в лаборатории, не шелохнулось, продолжая напоминать собой искусно высеченную мраморную статую. Такую же холодную и прекрасную.
При всей своей схожести с нами, в нем было и много различий. Невысокий рост, коренастое телосложение, более светлая кожа, глубоко посаженные глаза. Это то, что замечалось сразу. Но самым главным было то, что это существо являлось абсолютным накопителем магии. Причем, ему было совершенно все равно, к какому типу она относится. С тем же удовольствием, с каким он собирал в себя мощь стихий, он принимал Хаос и Порядок.
И это давало мне все основания предполагать, что и с Равновесием не будет иначе. Хоть и считалось, что те, кому удавалось соединить в себе две основы, получали значительно больше, чем просто возможность пользоваться ими одновременно. Но… подтвердить или опровергнуть это пока еще никому не удавалось. Равновесники Лилеи не очень-то торопились делиться с кем-либо своими тайнами. А та, что почти была в моих руках…
Мне не приходилось рассчитывать на милость судьбы. И все, чего мне удалось достичь, принадлежало мне одному. Хотя… стоило быть честным с самим собой. Имея такого отца, мне было чему у него поучиться. И я это делал. Даже тогда, когда проигрывал. И это научило меня не только идти дальше, невзирая ни на что, но и выстраивать запасные планы. На тот случай, если удача не будет ко мне благосклонной.
В тот раз она меня подвела. Но это не значило, что я отступился.
— Как вы его называете между собой? — Заговорил я вновь, посчитав, что за время молчания мой собеседник успел себя уже неоднократно похоронить.
Причем большинство из вариантов его гибели мало напоминали тихую смерть в своей постели от старости.
— Я хотел, чтобы имя им дали вы. Его же зовем просто: образец. — В его душе бушевали бури, но с голосом ему удалось справиться.
Что… не все так плохо, как мне показалось. И, возможно, мне стоит подумать о том, чтобы сохранить ему жизнь. Не скажу, что я жаждал прослыть тем, кто держит слово, но… этот человек мне был интересен. А это вполне могло послужить доводом для того, чтобы подарить ему будущее. Тем более что лишить его этого подарка я смогу в любой момент.
— Имя? — я усмехнулся, вспомнив записи в лабораторном журнале, который нашел на острове, давшем жизнь нашей расе. И те слова буквально ожили перед моими глазами, повторившись в нашем диалоге. — Имя они дадут себе сами. А его я буду называть Сэнши. И он будет первым.
Мой молчаливый визави словно понимая, что речь идет о нем, не отводил от меня своего пристального взгляда. И в нем я видел не только его мечты о том миге, когда исчезнет разделяющая нас преграда, и он сможет утолить свою жажду чужой крови, но и достаточно рассудительности, чтобы не видеть во мне легкую добычу.