Собственное тело не желало подчиняться Марку и ушло в отрыв. Мысленно он раз пятнадцать уже задушил эту истеричную идиотку Вику. Но в реальности руки сами к ней тянулись. И совсем не для того, чтобы сомкнуться на горле. Его тело прилипало к ней намертво! И оторваться от нее было совершенно невозможно.
— Но нужно! — прошептал Марк.
— Что нужно? — не поняла Кристина.
Марк пришел в себя и обнаружил, что сидит, прислонившись спиной к кровати, и крепко держит Кристину в объятиях.
— Нужно вот что, — он положил ее на ковер и прижался к ней всем телом.
— Даже не думай! — возмутилась она. — После того, как ты был с этой овцой! Ненавижу тебя!
— Послушай меня, малыш, — он прижался губами к ее уху. — Я соврал. Так было необходимо для бизнеса. Потому что бизнес — это театр. Здесь все время приходится изображать то, чего нет. Я люблю только тебя!
— Монтэр! — прошептала она по-французски и ударила его кулачками в грудь. — Лгун!
— Лгун! — легко согласился он, целуя ее шею. — Но я твой лгун! Да?
— Нет!
— Врушка! — он стащил с нее трусики, продолжая страстно целовать в шею. — Я тебя сейчас накажу за то, что ты меня обманываешь!
— Уи! — задохнулась она. — Да! Накажи меня, накажи!
Марк сорвал с себя полотенце и вдруг ощутил на его влажной ткани тонкий аромат духов Вики. Да что ж такое-то? Он в ярости отшвырнул полотенце. Приподнялся на руках над Кристиной, заглядывая ей в лицо, и… вдруг увидел Вику. Растерянно моргая, он так и замер над ней.
— Ну что же ты медлишь, мон пети шу-шу? — тонкие пальцы Кристины нетерпеливо пробежали по его бедрам, слегка царапая кожу острыми коготками.
Марк нервно сглотнул. В голове что-то щелкнуло, и перед глазами снова появилась Кристина.
— Ведьма! — прошептал он, на всякий случай утыкаясь лицом в плечо Кристины, боясь снова увидеть ту, которой здесь быть не должно.
Ну хотя бы не в этот момент!
— Уи, мон тигр! Да, мой тигр, да! Называй меня ведьмой! Оскорбляй меня! Мучай меня! Уи! Уи! — горячо зашептала Кристина.
Услышав реплики привычного театрализованного представления, которое, по мнению Кристины, называлось страстной любовью, Марк успокоился. Изгнал, наконец, из воспаленного мозга и других частей тела Вику, и набросился на Кристину, честно исполняя роль "ее тигра". Перед последним "прыжком" хищника он уже не думал о Вике, окунувшись в привычную атмосферу гламурной и жеманной любви Кристины. Поначалу он никак не мог привыкнуть к этой ее манере. И в юности даже пару раз подумывал: а не расстаться ли им? Но, изменив ей пару раз с другими, будничными и обычными девушками, он быстро соскучился по ее театру одной актрисы. И понял, наконец, что его, да и других мужчин тоже, привлекает в таких женщинах. Кристина напоминала ему зарубежные порнофильмы, которые он тайком смотрел в детстве. Когда мать уходила из дома, он доставал старые видеокассеты, которые Аэлита прятала на антресолях шкафа, и устраивал себе праздник. Когда Марк вырос, ему захотелось такого экзотического праздника каждый день. Актрисы в этих фильмах тоже всегда выглядели так, словно целый день провели в косметическом салоне.
И так же громко и театрально причитали:
— О! Даст ист фантастиш! О!
— Ес! О, май гад! О, ханни, ес!
От них пахло блудом и шикарной ночной жизнью, недоступной простым девушкам, которые каждый день ходят на работу. И даже — о, боже, какой ужас! — стоят в очередях в кассу в супермаркете. А придя домой, жарят картошку в застиранных домашних шортиках. У Кристины просто не было застиранных шортиков, потому что каждый наряд она надевала от силы раз пять. После чего он отправлялся в мусорный ящик. Кристина всегда сияла, как новенькая монетка. Была яркой, шикарной, с пикантным французским прононсом и всегда алыми, капризно сложенными губами. И Марку, который вырос при экзальтированной утончённой матери, погруженной в искусство, очень нравилось, что у него такая невеста: женщина-праздник, который всегда с ним. Его личный театр-бурлеск.
Виктория
Мне срочно нужен кофе. И чем больше, тем лучше. Но сначала нужно привести себя в порядок. Забегаю в свой кабинет, открываю закрытое отделение книжного стеллажа и смотрюсь в зеркало, вмонтированное в дверцу изнутри. Ну и вид на Мадрид! На лбу след от вражеского снаряда су-шефини, волосы растрепаны, глаза сошлись на лбу, как у камбалы. А у кого бы не сошлись от такой жизни? Сначала крабом насилуют, потом обувку впечатывают в лоб.