— И вправду, откуда? — Марк вдруг широко улыбается и с размаха впечатывает мощный хук в лицо Виктора.
Тот, как срубленное дерево, молча падает назад, даже не успевая вскрикнуть.
— Эй! Эй! Эй, мужики! — начальник службы безопасности, который в этот момент огребает от шефа, смиренно опустив голову, бросается к Марку и хватает его за плечи.
Виктор приподнимается, садится на асфальте, потирая багровый синяк на скуле, и злобно бросает:
— Да пошли вы все! — легко вскочив на ноги, он быстро идет к машине Эйтана и садится в нее, хлопнув напоследок дверью.
— Ну и я поеду, — император тайги тоже идет к своей машине.
Изрядно потрепанные в бою и мокрые от пены мордовороты спешат за ним.
— Да подожди ты, — шеф бросается за ним. — Ну чё ты, как этот? Давай порешаем! Ну неудобняк получился, согласен. Но я извинюсь! Хороший пацанский подгон тебе сделаю. Компенсирую, так сказать! Мы ж поляну накрывали, как ты любишь. Заморочились конкретно: селедочка, колбаска, картофан — всё, как раньше. В наши времена! Не эта вот их сегодняшняя лабудень картонная. Вика вон тебе музон с радива подобрала. Сядем в маечках, накатим, радиву послушаем: "Говорит Москва. Передает радиостанция "Маяк".
— Слишком вы заморочились! Подгон не поможет, Санёк! Ты мою уважуху на дно уронил, понимаешь? Ты ее, в натуре, в цемент закатал, как конкурентов в 90-е!
— Да ладно тебе! Чё ты? Завтра все забудут! Перестань! — мягко уговаривает его шеф. — Всё будет чики-пуки! Без "бэ"!
— Я не забуду. Всё! Я с тобой закончил. Больше мне не звони. Чао, бамбино, сорри! — он ныряет в машину, и телохранитель плотно закрывает за ним дверь.
Сан Саныч сплевывает с досады. Молча подходит к Марку, сгребает его за плечи и тащит в отель. Сзади бежит Артем, который все это время где-то явно прятался. Потому что я его заметила только сейчас. Наверное, за машинами отсиживался. На его смазливой мордашке написано острое счастье от того, что старшему брату сейчас явно влетит. Я тихо семеню за шефом в отель, стараясь держаться на безопасном расстоянии. Мы подходим к лифту. Сан Саныч с яростью ударяет по кнопке вызова. А я тихонечко и на цыпочках иду к лестнице, на всякий случай не дыша.
— Куда пошла на цырлах? Плисецкая недовинченная! — окликает меня шеф и заходит в лифт.
— Так… проверить… нужно… там, — машу в сторону лестницы, лихорадочно пытаясь придумать причину, чтобы сбежать, но, как назло, ничего в голову не приходит.
— В лифт зашла, — в голосе шефа звенит металл, он делает шаг в сторону, освобождая проход. — Сама зашла! Быстро! Шевели поршнями!
Молча влетаю в лифт и прячусь за Марком, который стоит с таким спокойным лицом, как будто ничего не происходит. Разве что лицо намного бледнее, чем обычно. Артем улыбается и поглядывает на старшего брата с неприкрытым злорадством.
Выходим из лифта. Первым заходит в кабинет шеф, впускает Марка, потом меня, а перед Артемом захлопывает дверь.
— Папа, а я? — скулит под дверью Артем.
— Иди поработай. Нам поговорить нужно. С глазу на глаз, — шеф садится в кресло.
Он внимательно смотрит на меня и молчит. Плохо! Ой, как плохо! Когда он вот такой тихий и серьезный, пощады не жди! Переминаюсь с ноги на ногу и чувствую, что колени подгибаются и вот-вот упаду. Осторожно вытягиваю руку, придвигаю к себе стул и только сгибаю ноги, чтобы присесть, как Сан Саныч внезапно спокойно и тихо говорит:
— Не садись. Не понадобится. Ты уволена, Вика.
Глава 12. Как же тебе повезло, моя невеста!
Краска заливает мои щеки. Он же это не на полном серьезе? Это, наверное, очередная его шутка. Кинг Конгыч любит такие подколы: с серьёзным лицом что-то сморозить, доведя человека до инфаркта, а потом вдруг заржать:
— Да не боись! Пошутил я.
И вот стою и с замиранием сердца жду, когда он рассмеется и скажет, что пошутил. Но он молчит с серьезным лицом.
— Я… Александр Александрович, как же… за что? — слова рассыпаются, как порванные бусы, и я никак не могу собрать их в стройное предложение.
— Я… я… — кривится он, зло передразнивая меня. — Ты до полного бардака отель довела. Знаешь, сколько бабок я потерял из-за тебя? Двух инвесторов, двух! — он выбросил вверх два пальца и грохнул кулаком по столу.
Я подпрыгнула и уронила стул.
— Если я тебя на счетчик поставлю за потерянные бабки, то ты должна будешь сначала продать себя на органы, потом родиться еще раз и снова продать. И так по кругу раз двадцать! Я тебя о чем просил? Не облажаться, Вика. Пацаны мои только начали работать здесь. Но ты-то столько лет! На тебя вся надежда была.