А тут еще Гаспар, который славится умением выбирать неудачные моменты для разговора с шефом, ставит перед ним стеклянную креманку, наполненную взбитой и замороженной розовой массой.
— Это что? — Кинг Конгыч морщится от пятой порции алкоголя и тянется к соленым огурцам, чтобы закусить.
— Вы сказаль, шеф, что вам всё давать на пробу. Вот я сделаль мороженое из креветок для ваш юбилей.
— Мороженое… ик… из креветок…ик? — в ужасе спрашивает Леня, икая. — Это выше моего понимания. Что только лишний раз доказывает, как жалок человек, замкнутый в стереотипах обычного восприятия, — Леню потянуло философствовать, значит, дошел до кондиции. — За это нужно выпить, — он быстро разливает себе и шефу. — Вздрогнем за то, чтобы раздвинуть границы привычного, не забывая при этом, что пить вредно! — Леня чокается с Кинг Конгычем и заглатывает рюмку.
— Ни хрена не понял, но одобряю, — шеф с готовностью опорожняет рюмку. — Слышь, контра недобитая, вот такое ты подавай на похороны в своей этой Франции, — он недоверчиво смотрит на мороженое и брезгливо отодвигает креманку. — У меня половина персонала в отеле — креведко. Толку от них — ноль. Можешь их на мороженое пустить и в Парижах подать.
— Да, но Аэлита одобриль, — возражает Гаспар. — Экскьюз муа, одобряль. Она сказать, что это манифик!
— А я те говорю: фиг. Если моей бывшей нравится, значит, этого точно на столе не будет, — Кинг Конгыч разливает еще по одной.
— А я говорю, что будет! — Аэлита незаметно подкрадывается сзади и отбирает у шефа рюмку. — Хватит пить, Саша! На тебя подчиненные смотрят. Какой пример ты подаешь? Что за жлобская манера надираться при персонале?
Шеф краснеет от злости, пристально глядя на свою пустую руку, в которой еще минуту назад была крепко зажата рюмка.
— Завтра приедут дизайнеры, — Аэлита ставит рюмку на поднос пробегающего мимо официанта. — Зинаида Сергеевна должна всех горничных обмерить для новой формы. Виктория Алексеевна, вы должны обмерять портье, — обращается она ко мне. — И, пожалуйста, незамедлительно. У нас у всех сейчас будет сложный период. Потому что в ресторане будут делать ремонт. А потом и во всем отеле. Первое, что нужно сделать — это покрасить стены в нормальный неброский европейский цвет. Светло-бежевый, или, возможно, нежно-персиковый.
— Ты здесь не решаешь, понятно тебе? Красный — цвет отличный! Богатый цвет!
— Я разнесу вдребезги этот парк советского периода, — зло щурится Аэлита. — Богатый? Да, именно поэтому отель терпит убытки, что европейцы сюда не едут. Они выбирают "Балчуг" и другие отели европейского класса. И молодые русские олигархи тоже. Потому что они все учились в Европе и привыкли к определенному стилю. А на силовиках и генералах того поколения, которое из "Адидаса" перескочило в малиновые пиджаки, много денег не заработаешь. Поэтому я буду решать, как нам вести дела дальше.
— С хрена ли? — шеф грохает кулаком по столу. — Тебе принадлежит сорок восемь процентов отеля. И у меня точно такое же право решать, как и у тебя. Поэтому, Аля, я тебе при всех говорю, — он обводит рукой присутствующих, — изменений не будет. Поняла меня? — шеф встает, вплотную подходит к Аэлите и угрожающе сжимает кулаки.
Зина немедленно бросается к нему, втискивается между ним и бывшей супругой, и шепчет:
— Саныч, ну ты чего? Охолони мальца! Вон у тебя лицо какое красное.
— Ага, — лицо шефа расплывается в недоброй улыбке, больше похожей на оскал. — Морда красная, когда я на руку опасный. Аля, не доводи до греха!
Аэлита, наоборот, бледнеет, приподнимается на цыпочки, выглядывает из-за мощного плеча Зины и злорадно чеканит слова:
— Ты ошибаешься, Саша. Мне принадлежат пятьдесят два процента отеля. Тот второй анонимный инвестор, который отдельно купил четыре процента — это тоже я.
— Что ты пургу гонишь? — ревет шеф, и от его кинг-конговского рыка смолкает музыка, а танцующие останавливаются. — Не может этого быть!
— Ты бы не продал мне доли отеля, зная, что это я, — злорадно усмехается Аэлита. — И одному инвестору обе доли не продал бы. А двум инвесторам — с удовольствием. И еще и считал себя великим бизнесменом! Жадность тебя сгубила, Саша! Немного больше денег — и ты уже повёлся. А я тебе всегда говорила: читай книжки по вечерам, а не пиво пей, — она горделиво поправляет пышную стрижку и удаляется, цокая каблуками по мозаичному полу ресторана.
— Убью! — ревет Кинг Конгыч и бросается за ней.