Дверь распахнулась, и моя рука повисла в пустоте. У Килана были следы пены для бритья на лице и мокрая челка, а брови смешно топорщились после умывания. Не совсем осознавая, что делаю, я потянулась пригладить их, но О’Брайт перехватил мою руку, крепко сжал запястье и подтянул к себе.
У этого поцелуя был вкус зубной пасты, мыла и по-настоящему счастливого утра. Пена для бритья смешно холодила кожу, а губы Килана, наоборот, согревали — тело и душу. Если вчера я хваталась за моменты чувственного пика, то сейчас я не хотела расставаться с этим ощущением близости. Мягким, ненавязчивым и нежным. Приподнявшись на цыпочках, я обвила руками шею Килана, прижалась к нему настолько близко, насколько возможно.
— Я считаю, это саботаж, — прошептал вдруг Килан мне в губы. — Хоть бы в простыню замоталась…
— Ты еще в чем-то меня упрекаешь? — так же шепотом ответила я, опустив ладонь на его бедро, а потом, не удержавшись, переместила на ягодицу, чуть сжав. — По-моему, это провокация — выходить без халата.
— Я и не… — начал было Килан, но оборвал сам себя, снова меня поцеловав. И правильно — на разговоры времени не было, как не были его и ни на что другое…
А жаль!
Не ослабляя объятий, О’Брайт вытолкнул меня из ванной и, приподняв над полом, принес в спальню.
— Одевайся, — хрипло приказал он и неохотно разжал руки.
— Не могу, — отступать от него я не спешила, так и стояла, настолько близко, что твердые соски касались его груди, а доказательство его неравнодушия упиралось мне в живот. — Моя одежда в ванной.
— Тогда, — Килан наклонился ниже и прошептал с чувственной усмешкой: — Иди в ванную.
— Иду, — его лицо находилось так близко, я просто не могла не попробовать на вкус его улыбку. И только, когда наши губы вновь сплелись, я поняла, что вот этот поцелуй стал последней каплей в борьбе желания против здравого смысла.
Килан подтянул меня повыше, а потом еще повыше, сажая меня себе на бедра. В его не таких уж и мощных с виду руках на поверку крылась недюжинная сила. Его член, который некому было сейчас направить, ткнулся в нежную кожу — сначала слишком низко, затем слишком высоко. И только когда его хозяин недовольно зарычал, наконец нашел нужный вход. Я охнула, когда Килан рывком насадил меня на себя — все-таки он действительно был очень большой.
Очень, но не слишком. Поэтому в следующую секунду я сжала его бедра коленями и насадилась на член сама. Вышло не так резко, но зато очень, очень глубоко. Судорожно выдохнув прямо в его губы, я сцепила руки на его шее, боясь оставить новые царапины на спине. А потом новый глубокий рывок, и снова. Опаздывали мы, куда-то спешили — все сейчас стало неважным, незначительным, пока сплетались наши губы, пока член О’Брайта врывался в меня, словно пытаясь с каждым новым движением расширить границы моего тела, подстроить только под себя.
Все закончилось почти одновременно. С той лишь разницей, что я парила в невесомости, судорожно сжимаясь вокруг твердой плоти намного дольше, чем глухо рычал, выплескиваясь в меня, Килан. И, наверное, более сладко, потому что первая попытка поставить меня на ноги бесславно провалилась, в то время как О’Брайт мужественно держал меня на весу, пока колени наконец не перестали дрожать.
Почувствовав, что я наконец обрела почву под ногами, Килан быстро прижался губами к моим губам и выдохнул в них:
— А теперь марш в ванную!
Все еще опьяненная оргазмом, я вновь потянулась к губам О’Брайта. Но мозг все же включился, пытаясь осмыслить фразу. Мы же опаздываем! Через секунду меня уже не было в спальне. Спотыкаясь на еще дрожащих ногах, я почти с разбега запрыгнула в ванну, сразу врубила воду, спеша смыть следы близости. Чертов О’Брайт, разве законно быть таким сексуальным?
Глава 9
— Кисонька моя, все отлично, — Ален довольно улыбнулся, глядя на меня, а вот на Льюса посмотрел строго. — Давай-ка попробуем еще раз, милый мой. Сосредоточься, пожалуйста.
Странно, но вчера, когда я была рассеяна и несобрана, он не хмурил брови так сурово. Хотя моя героиня, Кэссиди, была той еще мечтательницей, так что мое витание в облаках явно вписывалось в образ.
— Сцена двести семьдесят три. Дубль пятнадцать! — последнее слово Ален произнес так ядовито, что бедняга Льюис уменьшился до размеров моего диетического завтрака.
У него тряслись руки, когда он положил их мне на талию. У меня тоже начали трястись — от злости. Льюис не новичок, в отличие от меня, но только с ним мы столь бесполезно тратили время. Понимая, что и этот дубль он уже запорол, когда его белоснежные зубы начали биться друг о друга в нервной дрожи, я решила немного развлечься.
— Ты лучше Эстебана, — рыкнула я, схватив его за грудки. Встряхнула, внутренне хихикая над непередаваемым выражением изумления на лице Льюиса. А следом впилась поцелуем в его припухшие губы, ведь мы уже сотый раз подряд сосемся для этой сцены. Свет софитов скоро выжжет ожоги на моей коже.
Поцелуй все продолжался, я ждала, что Ален объявит стоп, но он молчал. И странное дело, Льюис не будил во мне даже искорки желания. То ли марафон с О’Брайтом возымел эффект, и мое либидо забилось в уголок подсознания, то ли дело в самом Килане. Ну или Льюисе…
Целоваться тот умел, и, наверное, не имей я шанс сравнить, мне бы даже понравилось. Мягкие чуткие губы, нежный ласковый язык. Вот только почему было ощущение, что я пришла в экзотический СПА? Ни малейшего напряжения — сплошной релакс. Так, наверное, могли бы целоваться брат с сестрой, оттачивая друг на друге технику.
— Томас! — выдохнула я свою фразу, прижимаясь к Льюису, и незаметно хихикнула, спрятав лицо в его рубашку.
Бедный Льюис растерялся и окончатльно запорол дубль, глянув на меня с укоризной. Зато мое и так отличное настроение поднялось еще на сотню пунктов. Это было весело! А вот Алену было не до веселья. Я резко присела, когда разбушевавшийся режиссер запустил в Льюиса сценарием. Уверена, Ален не хотел в меня попасть. Измятые нервной рукой листы разлетелись по полу павильона.
— Перерыв! — грозно объявил Ален и уже совсем другим тоном добавил: — Кисонька, отдохни пока.
Да было бы от чего отдыхать! Я изобразила благодарную улыбку — вот где актриса-то проснулась — и пошла в гримерку. Если от чего-то и стоило отдыхать, так это от мыслей о Килане.
Вчера я думала о нем весь день. Просто наваждение какое-то… Ощущала его прикосновения, его запах на коже — и везде, абсолютно везде видела густой малахитовый цвет. Черт, да я даже юбку сегодня надела зеленую! И сразу же об этом пожалела. Зачем лишний раз напоминать самой себе о человеке, который исчез из твоей жизни раз и навсегда?
Может, все было бы нормально, если бы мы вновь увиделись. Я бы посмотрела в его теперь уже невозмутимые глаза и успокоилась сама, уверившись в том, что он не испытывает и толики моих чувств. Но Килан до сих пор не появился на съемочной площадке. Его съемки назначены на вторую половину дня.
Вчера вечером мне было так одиноко, что я даже позвониле Аише, чтобы поныть и получить толику сочувствия от лучшей подруги. Но услышала от нее только поток восторженных комментариев.
“Пресвятые единороги!” — кричала она. — “Ты же исполнила мечту всей моей жизни! И как он? Ты сняла слепок его члена? Но хоть татушку его сфоткала? Тоже нет? Как ты могла?!”
Всем этим она только вогнала меня в еще большее уныние, и даже урчащий во все горло и явно простивший мне ночь загула Спайк не помог.
Чувствуя, что снова накатывает тоска, ничем, к слову, не обоснованная, я решила сходить к кофейному автомату. Интересно, а О’Брайту кофе носили прямо в гримерку? С этой мыслью я переступила порог, и под ногой вдруг что-то хрустнуло. Опустив глаза я увидела, что стою на тонком стебельке какого-то цветка. Присмотревшись, я поняла, что это роза, но не садовая красавица из ближайшего цветочного, а скорее полудикая парковая с извитыми гибкими веточками.
Осторожно подняв цветок за колючий стебель, я с удивлением погладила нежно-розовые, словно фарфоровые лепестки и вдохнула мягкий, но сильный аромат. Да… Розы из магазина так не пахнут.