Я поздно поняла, что дорога к нашим корявым отношениям с Розой вымощена моими благими намерениями. И начало ее лежит в младенчестве, когда я неосознанно морила дочь голодом, а потом кормила ненавистными ею овощными пюре, насильно водила в разные кружки. Все делала так, как надо, но надо было не ей, Розе. Но лучше поздно, чем никогда. Как-то, очередной раз уколовшись об ее дерзость, я в сердцах упрекнула:
– Почему ты так относишься ко мне? Когда я тебя рожала, пальцы стерла до костяшек от боли, но не пикнула, чтобы не навредить тебе.
– Могла бы не рожать, – безразлично пожала плечами дочь. Ах, как мне хотелось воскликнуть: «Ты же сама просила!» Но… она не просила. И я не просила. И никто не просил. Человек приходит в этот мир не по своей воле и покидает его не по своей. А следовало бы осведомляться у тех, кто пока «там» и еще не сделал выбор, – хотят ли они участвовать в этом нескончаемом хороводе. И если «да» – брать заявочку на участие и в случае недовольства жизнью предъявить: «Пожалуйте-с, вы сами желали-с». Может, большинство отказалось бы приходить в сей смертный мир, и не было на Земле перенаселения и проблем с пропитанием…
После той ссоры с Розой я поменяла стиль нашего общения с претензионно-требовательного на рекомендательно-уступающий. Попыток стать матерью вторично не предпринимала, категорически отказывая мужу в просьбах родить еще ребенка, аргументируя тем, что материнство – не мое призвание.
– А жена – твое? – злился Маруля.
– Тебе лучше знать, – уклончиво отвечала я, уверенная, что нет.
Может, я и была бы идеальной женой, если бы вышла замуж по любви. Но она ко мне не приходила. И если действительно людей, как яблоки, разделили пополам и разбросали по свету, то как найти свою половинку среди миллионов? Вполне вероятно, что она находится на другом краю Земли, а может, на соседней улице? И кто так коварно пошутил над родом человеческим? Не хочется думать, что это Великий Затейник. Но если, как утверждают, мы созданы по образу и подобию Его, может, и Он иногда ошибается? А может, в том, что люди не совпадают, есть высший смысл? Если бы все совпадали и были счастливы, не стало бы человечество размагниченным, вялым, утратив стимул к поиску, совершенствованию?.. Какой должна быть моя половинка, я определила еще в школе. Будучи лидером в классе по успеваемости и лидером по нарушению дисциплины, мне без усилий удавалось сорвать весь класс с урока на сеанс какого-нибудь интересного фильма или на прогулку в близлежащий парк. Даже самые прилежные ученики присоединялись к нашей дружной компании с видом агнцев, бредущих на заклание. По возвращении у школы нас встречала разгневанная директриса. Я честно брала всю вину на себя (она и была на мне) и, не мудрствуя лукаво, сочиняла объяснение «сего вопиющего поступка» – одно нелепее другого. За этим следовало общественное порицание и вызов мамочки на ковер. Как-то, в очередной раз окатив ее ушатом жалоб на меня, разгневанная директриса заявила:
– Необыкновенно одаренная девочка, но поведение… Откуда в ней этот авантюризм? Вы – такая интеллигентная женщина. А Виолетта!.. Это какой-то… Остап Бендер в юбке! Заберите ее в другую школу, пожалуйста, – в сердцах закончила она.
Все это я слышала, стоя за дверью ее кабинета. Так она прежде не говорила. А потом вышла мамочка – пунцовое лицо, натянутая улыбка, глаза, полные слез. Я физически ощутила, какого усилия ей стоит не разрыдаться и тут же не поколотить меня. Дома она впервые сделала это: я смиренно вытерпела несколько хлыстков скрученным вдвое полотенцем, затем изловила его, крепко ухватив: «Хватит, мамочка. Я все поняла. Больше этого не повторится. А кто это – Остап Бендер?»
Прочитав «12 стульев», я влюбилась. Впервые. В главного героя. Директриса даже не подозревала, что сделала мне комплимент. Какими жалкими и недостойными казались мне мальчики, по которым сохли мои одноклассницы! Несколько лет хранила я верность своему Остапу. Но в старших классах мне стало в нем чего-то недоставать. Мое чувство к нему было платоническим, он восхищал, но не волновал меня. И тут я прочитала «Унесенные ветром»… Вот! Вот чего мне не хватало в Остапе – чувственности. А Рет Батлер… Он был ее воплощением. Я не понимала Скарлетт, злилась на нее… Как могла она не зажечься от такого мужчины? И вот из этих двух любимых мною героев сложила свой идеальный образ – Остап Батлер. Я не могла бы описать, как он выглядит, но не сомневалась, что сразу узнаю при встрече. «Где же ты бродишь, Остап Батлер?» – порой грустила я. Среди многочисленных поклонников не было ни одного, похожего на мой эталон. Отдельные черты встречались в некоторых, но вырванные из контекста образа, теряли свою привлекательность, становясь обычными качествами. Мои чаяния встретить своего Остапа Батлера с каждым годом таяли, растворяясь пустотой внутри меня. Так, в ожидании главной встречи своей жизни я осталась одна незамужней среди замужних ровесниц. Окружающие наперебой судачили: «Такая красавица, умница, а замуж не выходит. Верно говорят – не родись красивой…» Меня не волновали пересуды, но для мамочки с бабулей, чей основной критерий истины «что люди скажут», это была больная тема. Тревожные взгляды, шушуканья, внезапное умолкание при моем появлении. «Довыбирается – что останется старой девой», – как-то услышала я реплику бабули. Девой к тому времени я уже не была, а старость казалась далекой перспективой. Но я очень не хотела огорчать моих старушек и решила заняться бракоустройством. К делу, как всегда, подошла обстоятельно – провела кастинг поклонников. Из множества претендентов (которые даже не подозревали, что являются ими) оставила на рассмотрение две кандидатуры. Выписала отрицательные и положительные качества обоих и степень их соответствия своему идеалу – она оказалась ничтожной, шансы их были равны. Пока я раздумывала, кого из них осчастливить, судьба меня опередила. Как-то, сделав необходимые покупки, с бесцельностью зеваки бродила я по магазину между рядами. И вдруг почувствовала – за мной наблюдают. Оглядевшись, сразу засекла наблюдателя – это была женщина лет пятидесяти, забавной внешности – невысокая, вроде не полная, но фигурой напоминала аккордеон. На крупном, круглом лице, как ручка на крышке, торчал тонкий утиный носик. Огромные, навыкате глаза цвета молочного шоколада были необычайно живыми и искристыми. Встретившись со мной взглядом, она улыбнулась во весь рот, обнажив редкий частокол крупных белоснежных зубов. Я невольно улыбнулась в ответ. Она быстро подошла.
– Здравствуй! – все так же улыбаясь, радостно произнесла она.
– Здравствуйте.
– Можно посмотреть на тебя поближе, ангел? Можно? – нежно прикоснулась она к моему лицу, не дожидаясь ответа.
Я слегка отклонилась.
– Не бойся, я не глазливая. Кто твои родители, что сотворили такое чудо?
Я не знала, как отвечать на такие вопросы.
– Как тебя зовут?
– Виолетта.
– И имя какое красивое. А меня – Бетя. Сколько тебе лет?
– Зачем вам? Двадцать один.
– Ты замужем?
– Нет.
– Слава богу!
Почему я отвечаю ей так покорно? Развернуться бы и уйти. Но какой-то добрый магнетизм исходил от этой женщины, удерживая меня, и предчувствие захватывающей интриги.
– Про женихов не спрашиваю, их наверняка не перечесть, – продолжала она, впившись в меня своими маслянистыми глазами.
– На этом допрос окончен? Или остались еще вопросы? – улыбнулась я.
– Оторваться невозможно от твоего лица.
– Придется. Мне пора идти. Всего доброго.
– И ты вот так уйдешь?
– Как – так? – не переставая улыбаться, удивилась я.
– Не оставишь телефона?
– Зачем вам?
– Будем дружить.
– У меня есть подруги.
– Таких, как я, нет. Ты меня поразила, и я тебя поражу.
– Вы меня уже поразили.
Меня веселила эта ситуация.
– А поражу еще больше. Я приглашаю тебя в гости – угощу такой вкуснятиной.
– Я похожа на голодающую?
– Ты похожа на богиню утренней зари. Говори свой телефон.
Я послушно продиктовала.
– Вот мой, – протянула она визитку.
«Определенно, это начало какой-то интересной истории». Тогда я даже не представляла – какой!