Среди непреодолимых проблем, встающих перед критицизмом формы, ученые выделяют следующие:
1) кругообразность самого метода;
2) игнорирование очевидцев происходившего[54];
3) пренебрежение слышавшими о происходившем;
4) допущение того предположения, что нужда христианской общины дала импульс возникновению евангельских материалов;
5) применение принципа «чем короче, тем древнее»[55];
6) допущение творческой роли первохристианской общины в создании евангельских материалов;
7) отрицание достоверности фиксированных форм в устном предании, возврающее к автору «Речений»[56];
8) наличие устаревшего фольклорного базиса применительно к прошлым исследованиям в области антропологии[57];
9) противоречивые результаты исследований[58];
10) предположение, что первохристиане не интересовались историей[59].
Таким образом, критицизм формы оставляет без ответа множество вопросов[60].
Классификация смысловых единиц текста посредством внутренних критериев
Наиболее адекватно классификация смысловых частей библейского текста происходит в том случае, если мы исходим из внутренних критериев, присущих тексту. В своей фиксированной форме текст, находящийся перед нашими глазами, является нормативным. Это предполагает, что мы заинтересованы не в изучении предположительной долитературной стадии существования евангельских материалов или в ее реконструированной «ситуации в жизни», а в тех литературных условностях, которые использовались библейскими писателями в контексте библейского текста, который нам доступен.
В прошлом было принято считать, что целый ряд древних ближневосточных текстов, отражающих культуру Египта, Вавилона, Хеттского царства, Греции и Рима, необходимо использовать для того, чтобы адекватно классифицировать смысловые единицы библейского текста. Существовало принципиальное предположение о единообразности и согласованности древних цивилизаций. Сегодня существует множество свидетельств, говорящих о том, что эта точка зрения, согласно которой «древний Ближний Восток представлял собой унифицированное, монолитное единство», «становится все более и более сомнительной»[61].
Для консервативно настроенных ученых библейская вера является формирующим элементом и действенным принципом, объясняющим уникальную природу литературы, написанной израильтянами и ранними христианами. После того как смысловые единицы соответствующего библейского текста претерпели классификацию, проведенную на основании внутренних принципов, их можно сравнить с образцами риторики, оформившимися в русле соседних культур. В то же время необходимо самым серьезным образом препятствовать искушению, выражающемуся в стремлении осмыслить библейские формы отрывков текста в рамках текстуальных формообразований, присущих соседним культурам. Поддавшись этому искушению, мы придем к искажениям и неверному толкованию текста.
Например, 1 — 11-ю главы Книги Бытия критики формы восприняли как «историю первобытного мира», написанную по образцу той литературы, которая представляет собой неисторический жанр легенды или саги[62]. Фактически же 1 — 11-ю главы Книги Бытия (если их проанализировать как единое целое) содержат историю таких начал, как начало существования земли, начало жизни и человека (Быт. 1:1 — 2:4), начало Субботы (Быт. 2:1 — 3), начало брачных отношений (Быт. 2:4 — 25) и начало греха (Быт. 3). Главы 5-я и 11-я представляют собой хронологическое изложение родословных Адама и Сима, если принимается важность факторов генеалогии и времени.
Несмотря на наличие некоторых поэтических отрывков (Быт. 2:23; 3:14 — 16; 17б — 19; 4:23 — 24; 9:25 — 27; 49) в целом Книга Бытия представляет собой прозаическое повествование[63]. Различные смысловые единицы Книги Бытия в целом могут быть охарактеризованы как повествования прозаического жанра. Иногда эта историческая проза перемежается стихотворными строками, какими-либо перечнями, хронологией родословных, речениями, снами и видениями.
Полное описание классификации всех ветхозаветных смысловых единиц заняло бы слишком много места, и, тем не менее, туда вошли бы речи[64], проповеди[65], молитвы[66], записи[67], письма (послания)[68], разчные перечни[69], законы[70], видения[71], сны[72], притчи[73], загадки[74], песнопения (гимны)[75], пророческие речения[76], благословения и проклятия[77], а также иносказания[78].
54 См.: D. E. Nineham in JTS 9 (1958):13 — 25· 243 — 252.
55 См.: A. B. Lord, The Singer of Tales (New York: Atheneum Publishers, 1968).
56 См.: particularly H. Riesenfeld, The Gospel Tradition and Its Beginnings (London: A. R. Mowbray; Co., Ltd., 1957).
57 Th. Boman, Die Jesus-Uberlieferung im Lichte der neueren Volkskunde (Gottingen: Vandenhoeck amp; Ruprecht 1967).
58 Cf. K. L. Schmidt, Der Rahmen der Geschichte Yesn (Berlin: Trowitzsch; Sohn, 1919) with M. Dibelius, From Tradition to Gospel (London: I. Nicholson and Watson, 1934) and the two former with R. Bultmann, History of the Synoptic Tradition (New York: Harper amp; Row, Publishers, 1963).
59 S. Neill, The Interpretation of the New Testament 1861 — 1961 (London: Oxford University Press, 1964), pp. 258 — 261.
60 Cf. E. Guttgemanns, Offene Fragen zur Formgeshcichte des Evangeliums (Munchen: C. Kaiser, 1970).
61 Fohrer, Introduction to the Old Testament, p. 34.
62 Gunkel, The Legends of Genesis, pp. 13 — 24.
63 Cм.: Ibid., pp. 37, 38, и многие другие.
64 Большая часть Второзакония состоит из прощальных и напутственных слов Моисея. См. также Исх 4:10 — 16; 2 Цар. 20:14 — 22; 3 Цар. 2:1 — 9; 1Пар. 28:2 — 10; и т.д.
65 Иер. 7:1 — 8:3; Иезек. 20; Матф. 5 — 7; проповеди из Деяний апостолов и т.д.
66 Суд. 16:28; 3 Цар. 3:6 — 9; 2 Пар. 20:6 — 12; 3 Цар. 8:23 — 53; Дан. 9:4 — 19; Ездр. 9:6 — 15 и т.д.
67 Ездр. 1:2 — 4; 4:17 — 22; 7:12 — 26.
68 3 Цар. 21:8 — 10; 4 Цар. 10:1 — 3; Иер. 29; Ездр. 4 — 6, а также все новозаветние послания.
69 Исх. 25:21 — 29; Чис. 1; 26; 31:32 — 46; 33; Ездр. 2:68, 69 и т.д.
70 Исх. 20:1 — 17; 21:12 — 17; Лев. 19:3 — 12 и т.д.
71 Иер. 1; Чис. 22 — 24; 3 Цар. 22:17 — 23; Зах. 1 — 14 b n. l.
72 Дан. 2; 7; 8:1 — 14; 10 — 12 и т.д.
73 Притч. и т.д.