ВОПРОС: Двуязычен ли Дон Хуан, или он говорит на испанском свободнее, чем на языке Яки?
9. Возможно, Дон Хуан говорит на испанском лучше, чем на каком-то другом языке, но кроме него, он говорит на языках Яки, Юма и Масатек. Кастанеда никогда не слышал, чтобы он говорил на английском, но подозревает, что Дон Хуан прекрасно знает и этот язык.
ВОПРОС: Есть ли в Ваших заметках эквиваленты терминов, которые он использует, на языке Яки?
10. В записках Кастанеды встречаются индейские слова, но не все они относятся к языку Яки, и их явно недостаточно, “чтобы провести серьезное исследование”. [Очень хорошо, но ведь переписка между коллегами не составляет и совсем не предполагает “серьезного исследования”. Очевидно, что Уоссон был бы чрезвычайно рад узнать хотя бы один подобный индейский термин, тем не менее ни единого примера не приведено.]
ВОПРОС: Упоминали ли Вы в других книгах или в выступлениях, умеет ли Дон Хуан читать и писать на испанском?
11. Дон Хуан свободно читает по испански, хотя Кастанеда никогда не видел его пишущим. Очень долгое время Кастанеда ошибочно считал его неграмотным, но оказалось, что Дона Хуана просто не интересуют способности такого сорта. Именно подобные различия между ними и являются той основной темой, которую Кастанеда пытается осветить в биографии Дона Хуана, которую сейчас пишет. [И которая до сих пор, одинадцать лет и четыре книги спустя, все еще не вышла в свет — судя по всему оттого, что очень сложно написать биографию человека, чье культурное происхождение невозможно определить, — “разве только угадыванием”].
ВОПРОС: Я предполагаю, что Вы сами полностью принадлежите к культуре “гринго”, поскольку произносите свое имя как “Кастанеда”.
12. О самом Кастанеде рассказывать особенно нечего. [Каждый и так видит, что это просто скучный и незамысловатый парень, которому посчастливилось встретиться с поразительным старым индейцем.] Он родился в Сан-Паулу, в Бразилии, но учился в школе в Аргентине, а затем переехал в Соединенные Штаты. Его “полное имя — Карлос Аранча”. Согласно латиноамериканской традиции прибавлять к имени фамилию матери, он стал Карлосом А. Кастанедой, а вскоре после того, как перебрался в США, начал опускать это А. [Очевидно, Кастанеда имеет в виду, что чтобы расширить свое имя, он добавил фамилию матери Аранча к отцовской фамилии Кастанеда; таким образом, он поменял местами подлинные (точнее, почти подлинные) фамилии матери и отца. Но вместо того, чтобы по-человечески это объяснить, он говорит, что его “полное имя — Карлос Аранча”. В чем тайное значение этой крошечной ошибки? Мне кажется, что эта ошибка свидетельствует, что истина все же для него нечто значит и проявляется здесь незаметно для него самого, заставляя достаточно близко вернуться к тому имени, каким его обычно называли в Перу: Карлос Арана.] Фамилия “Кастанеда” принадлежала его деду с Сицилии, и скорее всего, тот он изменил ее первоначальную сицилианскую форму. [Но если его дедушка переехал в Бразилию, язык которой близок к португальскому, то почему же он изменил свою итальянскую фамилию, какой бы она ни была, на испанскую “Кастаньеда”, а не на португальскую “Кастанчеда”]. Кастанеда надеется, что дал ясные ответы на все вопросы Уоссона и еще раз благодарит его за присланное письмо.
Кастанеда забыл рассказать о том, чем Дон Хуан зарабатывает на жизнь, но тем не менее дал ясные, хоть не очень исчерпывающие и точные, ответы на все остальные вопросы Уоссона. Более того, по собственной иницитиаве он прислал вместе с письмом 12 страниц своих заметок. Позже это подражание сотрудничеству будет оптимистично признано “полным и откровенным”, но в тот момент Уоссон был далек от удовлетворенности полученной информации. 4 октября 1968 года он отправил еще одно письмо, в котором выражал надежду, что, работая над биографией, Кастанеде удастся установить личность учителя Дона Хуана, который “наверняка был экстраординарным человеком”. Уоссон интересовался также, на какой высоте собирались эти грибы, использовались ли они только для курения, какие другие ингредиенты входят в смесь, и как долго продолжается эффект опьянения. Он просил Кастанеду прислать поскорее прислать хотя бы “мазок” грибной пыли, и все-таки постараться раздобыть целый экземпляр. Он упоминает также, что эти грибы не могут относиться к виду Psilocybe mexicana, поскольку те никогда не растут на гниющих стволах, пнях и кустарниках, так что это либо Psilocybe yungensis, либо неизвестный новый вид.
Кастанеда не ответил на второе письмо Уоссона, но позже они ненадолго встретились в Нью-Йорке, а потом еще раз в Калифорнии. Несмотря на свои прежние подозрения, после этих встреч у Уоссона сложилось о Кастанеде впечатление “честного и серьезного молодого человека”. В 1973 году пораженный Уоссон обнаружил в неопубликованной веладе Марии Сабины заклинание племени Масатек, которое в переводе звучало: “Женщина, останавливающая мир, — это я”. Так он обнаружил первое серьезное доказательство правдоподобия заметок Кастанеды, поскольку шаманистское понятие “остановки мира” было использовано и Марией Сабиной, и Доном Хуаном, причем не было нигде обнародовано до появления в книге Кастанеды “Путешествие в Икстлан”. До той поры Уоссон рассматривал работы Кастанеды скорее как аллегории, чем как полевые наблюдения, но этот пример очевидной искренности и согласованности понятий заставил его поверить в существование некоего ядра, связующего шаманов, погребенного где-то в глубинах фантастической научности Кастанеды.