Так русско-российская сущность России-цивилизации получает адекватный себе национальный субъект - русско-российский, объединенный на принципах национальной и исторической России. Это объединение подчеркнуто национальное, на основе единства души, социокультурного и духовного единства, а не только на основе экономики или политики. Именно на этой основе оно должно стать цивилизационным единством, которое, следовательно, тем больше становится и цивилизационным, и единством, чем больше становится национальным. Только так и на такой русско-российской национальной основе Россия россиизируется, способна существовать и утверждать себя в качестве России.
Проблема россиизации России актуализирует проблему становления российской нации, превращения российского союза наций в единую нацию, подчеркнем, не в народ - социально-политическую и гражданскую общность, а именно в этнокультурную, в нацию. Не исключено, что последствия национального распада СССР будут иметь к этому, как это ни странно звучит, самое непосредственное отношение. Во-первых, тем, что радикально сузили этнокультурную базу национальной интеграции, тем самым в определенных пределах упростив задачу этнокультурной интеграции. Во-вторых, распад СССР наглядно продемонстрировал то, чем заканчивает национально не интегрированное общество и чего стоит отлучение общества от основ его национальной и цивилизационной идентичности. При этом, несмотря на все сложности, которые переживает в настоящее время российский суперэтнос, перспективы его сплочения и образования на его основе единой российской нации выглядят не столь уж утопичными.
Прежде всего, мы имеем дело с уже далеко зашедшей общностью людей экономической, социальной, политической, культурной, духовной, не случайной, ситуативной, а исторически сложившейся, имеющей в своем основании общность истории и исторической судьбы, усиленной языковой общностью и не формальной, а сущностной и настолько, что русский язык в России уже перерос статус языка межнационального общения, приближаясь к статусу общенационального языка, второго родного. Нет принципиальных препятствий и этнического порядка, хотя они и носят наиболее сложный характер.
Дело в том, что любая нация - результат этнических синтезов, а значит, и процессов этногенеза. И российская нация, прежде чем стать ею, должна будет иметь свой этногенез. И он уже имеет свою начальную историю. Но именно это обстоятельство, то, что нация - это не гражданская, а этнокультурная общность предельно проблематизирует становление единой российской нации, превращая ее реальность в дело достаточно отдаленного будущего. Нация - это всегда этническое единство, она предполагает его в качестве своей основы. И национальное единство тем прочнее, чем больше опирается на этническое. При этом именно через него нация прорывается к архетипическому единству в социальности, культуре, духовности, в самом способе их объективации в истории и самой истории. Оно живет корнями этнического единства, питается соками кровного родства, которое и создает массовую социальную базу для восприятия и особо интенсивного переживания ценностей национальной идентичности, для превращения их в общие ценности национального бытия.
Одним словом, не так просто совместить то, что несовместимо этнически. В этой связи понятно, что превратить союз российских этносов, их исторически обусловленное единство в единый этнос - это то, что может стать результатом этногенеза, новых и в ряде случаев очень не простых этнических синтезов. А это не только время, но и результат определенным образом осуществляемых процессов исторического развития России, по крайней мере, таких, которые будут благоприятствовать таким синтезам. Все это более чем непростой процесс. Но в данном случае важно уяснить другое: он в интересах россиизации России, ибо все, что работает на единую российскую нацию, на процессы ее становления в истории, в принципе работает на Великую, Единую и Неделимую Россию. Но для этого она должна быть российской нацией, нацией России, а не нечто иным и, тем более, нечто другого.
Распад в душе, во времени и пространстве - наиболее трагическое выражение цивилизационного распада России, ставшего той питательной средой, которая из глубин цивилизационной исторической реальности и логики истории подпитывает все процессы распада России, обусловливая череду новых вызовов и необходимость новых ответов России и не только для того, чтобы оставаться Россией, но уже и для того, чтобы просто быть. Среди них обращает на себя внимание вызов самим основам существования российской государственности, приведший к распаду его базовых структур и функций, к радикальной дезориентации в той иерархии ценностей, которая обусловливает его бытие в качестве российского государства. Пять конституций пережила Россия за ХХ столетие, череду смены государственных символов - гербов, флагов, гимнов. Все это зримые проявления слома исторической и национальной идентичности и при этом еще только поверхностный его слой. Такое возможно только с государством, радикально заблудившимся в истории, только с нацией, потерявшей себя в истории. Ведь для того, чтобы обрести конституцию, прежде надо обрести страну, понять природу базовых ценностей идентичности и страны, и нации.
Но на протяжении всего ХХ века было не до этого, так как ставились и решались задачи как раз другого свойства, направленные на слом базовых ценностей идентичности Вечной России. В итоге в России мы имеем государство с цивилизационно и исторически непроявленными смыслами, которое не имеет адекватных представлений о том, государством кого, какого исторического субъекта и государством чего, для осуществления какой миссии и каких функций в истории оно является. Произошел радикальный отрыв государства от России, а России от государства. Базой этого отрыва стало стремление свести государство только к его формационной сущности и функциям, только как к аппарату политической защиты избранности экономических интересов одних слоев и классов общества над другими. И дело не в том, что таких функций и сущности у государства нет, а в том, что их явно недостаточно, особенно с позиций современной истории. Правда, чисто формационное понимание сущности и функций государства обнаружило свою ограниченность уже и в начале ХХ века.
Напомним, после Октября 1917-го пролетариат как класс и сопутствующие ему коммунистические ценности стали мыслиться в качестве неких абсолютов, которым все должно быть принесено в жертву. И государство в этой связи было использовано как мощнейший аппарат для отстаивания и осуществления такого рода классовых интересов и ценностей. В конце столетия в России появился новый классовый избранник - новорусский класс собственников, новые ценности - либерально-демократические, которые вновь стали мыслиться в качестве абсолютных и которым вновь все должно быть принесено в жертву. И вновь государство стало тем аппаратом, которое начало проталкивать в истории исключительность одних классовых интересов и ценностей за счет умаления значимости других. Произошла очередная абсолютизация формационных функций и сущности государства за счет цивилизационных.
В последнем случае государство обнаруживает еще один и более глубокий пласт своего присутствия в обществе, связанного не просто с функциями согласования социально-классовых интересов, а с более глубокой цивилизационной сущностью, лежащей в их основе,- отстаивания и защиты национальных интересов и ценностей, самого национального способа бытия в истории. Ведь функция согласования социально-классовых интересов актуализируется в том и тем государством, в каком и которым актуализируется его цивилизационная сущность - сама идея национального единства и единых национальных интересов и ценностей. Все это указывает на то, что государство есть еще и цивилизационный феномен, орган локально цивилизационного бытия в истории, призванный обеспечить условия для национально обусловленных форм бытия в истории.