История военного искусства как научная дисциплина зародилась на грани XVIII и XIX вв. “История военного искусства” Гойера, изданная в 1797-1800 гг., была трудом по истории военного дела в узком смысле. Дальнейшим развитием в середине XIX века она обязана революционеру, прусскому эмигранту Рюстову. Фридрих Энгельс в “Анти-Дюринге” (1878) и в других трудах применил к изучению военного искусства марксистский метод, исходя из положения, что не “свободное творчество разума” гениальных полководцев революционизирует вооружение, состав, организацию, тактику и стратегию армии и флота, а изобретение лучшего оружия и изменение живого человеческого материала, в зависимости от экономических условий. Германский ученый Макс Йенс, по поручению Баварской академии наук, привел в систему огромную массу справочных данных (главный труд 1889-91). С 1900 г. германский историк Ганс Дельбрюк, рассматривая труд Йенса как основной по истории техники военного дела, в своем капитальном труде изучает эволюцию военного искусства под углом “взаимодействия между тактикой, стратегией, государственным устройством и политикой”. В рецензии на труд Дельбрюка, появившейся в 1908 г., Франц Меринг, сам в своих работах по военно-историческим вопросам применявший марксистский метод, наряду с недостатками труда, отмечает, что серьезность критического анализа фактов всегда приводит Дельбрюка “к экономической подоплеке явлений, вследствие чего он гораздо ближе подходит к материалистическому методу изучения истории, чем это можно было бы заключить по его устрашающим проклятиям против этого метода”. В числе русских историков военного искусства следует отметить Д.Ф. Масловского, Г.А. Леера, Е.И. Мартынова, А. Зайончковского и В. Новицкого.
Эволюция войны и военного искусства находится в тесной зависимости от экономических, социальных и политических условий эпохи, а также от достигнутого ею культурного и технического уровня. Эти условия и достижения в каждую эпоху неодинаковы в различных государствах, почему совершенно законным является своеобразие военного искусства у различных народов. Однако, если мы ограничим наше поле наблюдения важнейшими в отношении военного искусства народами, воспринявшими европейскую цивилизацию, то мы усмотрим для каждой эпохи общие характерные черты, которые особенно рельефно обрисовываются при изучении военного искусства армии одного какого-нибудь государства, находящегося в особенно типичных для данной эпохи условиях. Сравнивая отдельные эпохи, мы можем проследить эволюцию военного искусства как в европейском масштабе, так и в масштабе отдельных государств; в последнем случае верная оценка будет дана только в том случае, если исследователь национальной истории военного искусства не будет упускать из вида общую эволюцию общества, с которой она тесно связана.
Пока родовой быт еще не разложен экономическим развитием, мы встречаем общественную воинскую повинность в форме ополчения племени или добровольчество; дисциплина покоится на патриархальных основах, военачальники (командный состав) избираются, тактика характеризуется индивидуальным боем и ударом сомкнутых толп. Когда политическая власть находится в руках землевладельцев-феодалов, при господстве натурального хозяйства, мы встречаем типичные формы феодального военного искусства: воинская повинность утрачивает свою всеобщность и суживается до ополчения вассалов, почти исключительно владельцев ленов; понятие дисциплины сохраняется только в отношениях между господином и слугой; командный состав получает возможность опираться только на свой политический авторитет, почему иерархия его в точности должна отвечать иерархии земельной собственности; командиров, в сущности, нет, имеются только первые между равными, в управлении царит в большей или меньшей степени анархия; высокая индивидуальная подготовка отдельных воинов (в Западной Европе — рыцарей) совпадает с полным отсутствием коллективного обучения. В зависимости от распространения денежного обращения, наличия городов, распространения грамотности среди агентов государственной власти (шериф, дьяк), большей или меньшей связанности феодалов с определенными территориальными группами населения, мы наблюдаем известные отклонения от этой феодальной системы — в Англии, Византии, Турции, Московском государстве. Несмотря на то, что при феодализме военные интересы имеют громадное значение, феодальные армии сравнительно немногочисленны и не способны развить значительное усилие. Феодальные страны с трудом отражают натиск прогрессивного буржуазного государства и даже народов, стоящих на более низкой ступени экономического развития, но стремящихся к переселению и сохранивших еще общинную воинскую повинность — варваров, не вышедших еще из родового быта, или кочевников. При известных условиях кочевые народы в прошлом создавали крупную завоевательную силу — например арабы, объединенные исламом, усилившим государство огромным религиозным авторитетом, или монголы, объединенные крупными самодержцами — Чингис-ханом и Тимуром.