Существует целый ряд и больших учреждений, и отдельных лиц, которые в короткое время “натаскивают“ к экзаменам. Это зло пустило порочные корни в различных технических специальностях, где приходится считаться с большим конкурсом. Оно значительно проникло и в военную школу.
Некий гениальный репетитор сумел в один вечер вдолбить ученику средних способностей, совершенно незнакомому с химией, столько необходимых на экзамене сведений, что на следующий день ученик с отличием отвечал по обширной программе курса перед довольно строгим экзаменатором.
Каков был удельный вес приобретенных знаний? Какова их пригодность для практики? Что получил ученик в отношении развития своих логических способностей, развития своего взгляда на окружающие явления? Конечно, ничего; в нем была подавлена частичка его индивидуальности, частичка его способности к самостоятельному мышлению; развилась способность приспособляться под любые требования. От таких знаний мозг человека не получает силы; он линяет, стареет; заметная личность перерождается в одного из многих, в единицу толпы.
Если так берутся барьеры в точных науках, как химия, то же возможно, и даже в большей степени, в военных науках, положения которых часто имеют менее определенную формулировку. Нужно, чтобы люди учились военному делу, а вместо этого приобретаются знания, годные только для экзаменов; в военном деле не совершенствуются, а сплошь и рядом совершенствуются лишь в технике экзаменационных ответов по тактике, стратегии, военной истории и т.д., что для армии, конечно, никакой ценности не имеет. Поэтому-то и связь этого поверхностного энциклопедизма с работой в поле имеет такой искусственный характер. Это своего рода искусство для искусства, тайный союз обучающих и обучаемых против разума.
Практика школьных испытаний часто разменивает военно-научное исследование на ряд ходячих истин, на ряд общих положений, на ряд экзаменационных вопросов и ответов. При поверхностном к ней отношении мысль удивительно мельчает и стареет: глубокие морщины разбивают ее на ряд положений, не возбуждающих возражений и споров, но и не обильных выводами.
“С одной стороны, нельзя не сознаться, но с другой, нельзя не признаться...” — вот обычная формула людей, скользящих по верхам военного дела. Поверхностное знание естественно обуславливает неуравновешенность поведения. Держаться одного берега, держаться одного решения становится невозможно... Широкий взгляд!
На самом деле поверхностный энциклопедизм совершенно не способен к широкому взгляду. Скользя по верхам, можно работать лишь применяя понаслышке готовые шаблоны, хватаясь за чужие, не переработанные идеи. “Легкомыслие — это настоящая цитадель шаблона, и чудится мне, в наш век великий Суворов боролся бы больше с легкомысленными “всезнайками“, чем с мрачными “немогузнайками”.
Русский Инвалид. 1908. № 174. 6 августа.
Из жизни иностранных армий
По определению Монтескье, история — это сборник небылиц, сочиненных по поводу действительных происшествий. В области военной мысли громадное влияние имели небылицы, относящиеся к великой французской революции: прекрасная легенда о толпах волонтеров, стекавшихся отовсюду под знамена, о неопытной и необученной милиции, разбивавшей и гнавшей лучшие солдатские армии. К чему, казалось, нужна была солдатская выучка, если опыт показывает, что при высоком патриотическом подъеме чувств можно побеждать ученых, оставаясь неучем? К чему знания, если все зависит от духа?
В вопросах французской революции никто, кроме самих французов, не мог ясно разобраться, а последние поддерживали и раздували великую легенду о победе Давида над Голиафом, невежественных революционеров — над закаленными полчищами старого порядка.
Теперь обстановка изменилась. Двухлетний срок службы в армии во Франции вводился против ее желания. Появились проекты дальнейшего сокращения службы; реформаторы говорили генералам: “позвольте, — да ведь все зависит от духа, от взрыва патриотизма. Если наши предки побеждали в 1793 году без всякой организации, если толпы волонтеров сразу превращались в превосходных солдат, к чему нам постоянная армия? Переходим смело к милиции”.
Легенда о милициях революции оказалась оружием, направленным против постоянной армии во Франции; армия должна была защищаться от этой легенды, разоблачить ее — и эту задачу принял на себя французский генеральный штаб. В целом ряде превосходных трудов о революционных войсках современные французские историки доказывают, как тяжело было воевать в эпоху революции. Идеи серьезных историков популяризируются в газетах и в журналах; почти каждый день во французской прессе встречаешь вылазки против великой легенды.