Время ускорялось, стаканы вливались один за другим, едва дожидаясь своей очереди. Вдруг я ощутил себя неловко: какой-то из вплетенных в музыку лепестков, похоже, прорезал мне кожу и застрял где-то там, глубоко внутри. Я стал перебирать возможные пути избавления от инородного тела и решил попробовать самый легкодоступный. Никому не сообщив о своих замыслах, я встал и пошел к концу зала, надеясь рассмотреть там какую-нибудь табличку. Таблички не оказалось, и я пошел обратно. Кажется, недалеко от танцпола что-то мелькало. Проходя мимо очередного стола, я услышал дружный веселый мех и остановился. Это оказался тот самый стол, за которым аплодировали. Девица в рубашке и с косами больше не тянула руки и не шевелила пальцами, а лишь наблюдала за тем, как ее странные ужимки пытаются повторить остальные участники застолья. Забыв на миг о гнетущей нужде, я подошел ближе. Девица в рубашке заметила меня и приветливо улыбнулась.
— Чем вы занимаетесь? — спросил я, поскольку молчать было бы совсем глупо.
— Учимся видеть, — ответила девица в рубашке и улыбнулась еще ярче.
— А что именно? — уточнил я, глядя на шевелящиеся подобно водорослям пальцы учеников.
— В основном неявное. В том числе и будущее, — подмигнула мне девица в рубашке.
Я молча постоял, отрешенно думая. Девица в рубашке ждала, не выказывая ни тени смущения.
— А прошлое? — спросил я.
Девица в рубашке пожала плечами.
— Тоже. Просто нам это не интересно.
Я снова замолчал, отрешенно размышляя. Потом подошел чуть ближе.
— А вы можете кое-что увидеть, если я попрошу? — спросил я, глядя в глаза девицы в рубашке.
— Могу, но не обещаю, что увижу, — улыбнулась мне она.
Я медленно поднял руку и указал пальцем на свою футболку.
— Вы можете сказать, кто сделал эту вещь? — спросил я.
Ученики продолжали шевелить пальцами, не обращая на нас внимания. Девица в рубашке внимательно вгляделась в прильнувшую к черноте белизну. Закрыла глаза, открыла; потом потерла пальцы друг о друга, поводила головой влево и вправо. На нас посматривали из-за других столов, но мне было все равно. Помедитировав с минуту, девица в рубашке немного разочарованно улыбнулась.
— Простите, но мне открылось немногое, — извинилась она. — Могу только почти наверняка сказать, что это женщина.
Я поблагодарил девицу в рубашке за уделенные мне время и силы и пошел дальше.
— Извините! — окликнула меня она. Я остановился и обернулся.
— Если вы ищете туалет, он в другом конце, — подсказала мне она, не стесняясь окружающих. Я поблагодарил ее и пошел обратно. Вывеска с красноречивой надписью и в самом деле была там, просто я ее не заметил.
Вдруг в глаза мне бросился чей-то силуэт в углу. Лица я не рассмотрел, только согнутую спину. Человек сидел за столом один, что в целом было не странно; странным было чувство, что о человеке никто не знал, а он знал обо всем, что было ему интересно. Цвет его одежды показался мне знакомым. Стараясь отсечь навязчивые мысли, я пошел быстрее.
За дверью туалета оказалась темнота. Ничуть не смутившись, я закрыл за собой дверь и зажег фонарь на телефоне. Благородно блестящий унитаз оказался совсем рядом. Колыхающиеся в голове волны подсказали, что дальше мне фонарь ни к чему. Шагнув к унитазу, я погасил свет и убрал телефон обратно в задний карман. Расстегивая ремень, понял, что точно не промахнусь. Темнота по-прежнему была беспросветной. Мысленно определив расположение распахнувшегося на уровне моих коленей кратера, я понял, что никакого зудящего лепестка внутри меня уже нет и избавиться мне осталось только от слегка переработанного содержимого колбы, столь мужественно сопротивлявшейся наплыву пустых стаканов. Наконец я отдался порыву, и вода в унитазе послушно зажурчала. Музыка доносилась еле-еле, голосов я и вовсе не слышал. Вдруг прямо на уровне моего лица включился совершенно бесшумный кондиционер. Он дул несильно и не сплошным потоком, а осторожными волнами, будто ощупывая меня. Горячий воздух касался моего лица с каким-то странным стремлением. Я вдруг задумался о размерах и дизайне туалета, который толком не успел рассмотреть. Чернота впереди и вокруг не хотела выдавать мне лишних секретов. Вода в унитазе перестала журчать, и я вдруг ощутил, что мне неловко тянуть руки к спущенным джинсам, да и вообще как-либо шевелиться. Кондиционер, похоже, слегка перегрелся, и у него появился звук — тихий неспокойный рокот, время от времени прерываемый как будто нетерпеливыми присвистами. Отражение этих звуков родилось у меня в груди, из-за них я не мог расслышать свое сердце. Пытаясь понять хоть что-то, я медленно поднял руку и протянул вперед, к стене, на которой должен был висеть кондиционер. Стены не оказалось. Медленно обогнув унитаз, я снова попытался нащупать сплошной слой кафеля впереди, но снова ничего не нашел. Не успев сделать следующий шаг, я снова замер — кондиционер подул на меня уже сбоку. Его дыхание трепетало уже на износе, будто лишившись терпения, свистящие ноты напарывались друг на друга, ложась нестройным зазубренным рядком. Я вдруг отчетливо понял, что никакой стены впереди вообще нет — но что-то другое как будто было значительно ближе, совсем рядом. Рокот стал раскрываться, будто разрезанный скальпелем. Из-за двери донесся беззаботный смех, потом кто-то дернул ручку. Все пропало, я услышал невпопад бьющее сердце. Натянув джинсы и застегнув ремень, я подошел к двери и торопливо открыл. На меня недоуменно уставился мужчина средних лет, потом выпустил меня и зашел, щелкнув выключателем. Возвращаясь к столу, я вспомнил про человека, сидевшего в углу, но снова смотреть на него не захотел.