Девушка сказала, что они с подругой решили уйти пораньше (примерно в тот момент, когда я искал в туалете стену, держащую кондиционер), чтобы успеть закончить какие-то дела. Утром они должны были созвониться, но темноволосая подруга уже не отвечала. Мужчина в очках не ответил тоже; другим общим знакомым девушка со светлыми волосами звонить побоялась. Я смотрел в ее встревоженное лицо, и мне казалось, будто оно всю жизнь незримо сопровождало меня, объятое туманной смутой не поддающихся расшифровке грез и надежд. Теперь лицо девушки было прямо предо мной, не скрытое ничем. Небо нависало подобно вывернутому наизнанку туалету без выключателя. Девушка со светлыми волосами молчала, тоже как будто пытаясь понять, каким было мое значение в самом начале. Потом она сказала, что мужчина в очках пообещал помочь им с темноволосой подругой в некотором деле; впервые речь об этом зашла еще тогда, когда он опередил меня в знакомстве с ними. Мужчина в очках по большей части шутил, но подруги поняли, что шутил он не просто так. После чаепития выяснилось, что мужчина в очках действительно в силах им помочь, но только при посредничестве человека в камуфлированном комбинезоне. Я вспомнил, как встретил его перед тем, как упасть на пол и забыться. Мне вдруг стало интересно, откуда у подруги со светлыми волосами мой номер. Она пожала плечами и сказала, что тайком переписала его в промежутке между домом на отшибе и двухэтажным заведением с кафельной лестницей. Ветер подул снова. Я огляделся: вокруг не было ничего. Девушка со светлыми волосами вдруг закрыла лицо и отвернулась от меня. Я стоял на месте, не зная, что делать. Ветер стал сильнее. Отняв руку от лица, светловолосая подруга достала телефон и снова попыталась позвонить. Я спросил, почему она позвала меня именно сюда. Дослушав вереницу бессмысленных гудков, девушка со светлыми волосам ответила, что в других местах ей было страшно.
Меня вдруг озарила глупая догадка, яркая и плоская, как подсолнух в детской раскраске. Я спросил, не пыталась ли она звонить еще куда-нибудь. Она повернулась ко мне и посмотрела с таким видом, как будто перед ней был не я, а конец людского рода. Мне стало стыдно, и я не стал отворачиваться. Опустившись на корточки, она снова закрыла лицо. Я вспомнил, как получил от нее сообщение, в котором говорилось: «помоги». Теперь я просто стоял перед ней с таким видом, как будто мне всего лишь было что-то интересно, а она никак этому не сопротивлялась. Удары сердца удлинялись подобно бесконечным гудкам в черной трубке, которую уже нет смысла подносить ни к уху, ни ко рту. Вынув свой телефон, я потыкал пальцами в пустую белую строку, вызывая из ее бесконечного чрева наборы бессмысленных знаков. Ничего не найдя, стал думать; потом подошел к светловолосой подруге и сказал, что в самом деле могу попробовать помочь.
Девушка снова открыла лицо и посмотрела на меня без всяких чувств, но замерев. Я сказал, что мне нужно найти место, где можно поймать хороший сигнал. Побегав вокруг отмершей от мира автобусной остановки, я отошел подальше и включил на телефоне калькулятор. Закрыв глаза, стал иступлено тыкать большими пальцами куда попало. Потом ввел первую половину получившихся цифр в строку поиска. Ничего не увидев, вписал в строку вторую половину. Зернообразная стрелка показала куда-то в середину карты. Я царапнул ногтями экран и увидел, что это совсем недалеко. Гудки в сердце стали сплошной линией, а потом разлепились, превратившись в пунктирный конвейер. Я повернулся к светловолосой подруге, и она сразу во всех подробностях рассмотрела мое лицо, невзирая на резко возросшее из-за моего маневра расстояние. Мир вдруг упростился и даже как будто чуть-чуть потеплел. Я подошел к девушке со светлыми волосами и, помедлив, подал ей руку, она тоже поколебалась и встала без моей помощи. Я показал направление, в котором нужно идти. Она обреченно кивнула, и мы пошли, я впереди, она — чуть поодаль. Ветер оборвался и затих, будто подавившись смехом.