Я почему-то опомнился, хотя даже и не собирался. Обернувшись, увидел ее, сидящую рядом со мной. Судя по окаменевшему взору, она отдалась зрелищу всецело. Я осторожно толкнул ее в плечо. По застывшему лицу пробежала странная судорога; она повернулась ко мне, и взгляд ее снова застыл, будто она не была готова воспринимать такое неуместное и фантасмагоричное зрелище, как я. Луна светила милосердно, ни к чему никого не принуждая. Потом что-то изменилась в ее лице, и она как будто узнала меня, но совсем неуверенно. Чтобы не смущать ее, я отвернулся и снова взглянул на тварей, пирующих над оскудевшим жерлом.
Оперенная тварь вдруг прервалась, подняла полностью побагровевшую голову с оттопырившимся перьевым гребнем и повернула ее к нам. Желтые глаза блеснули, отражая странное сомнение.
Судорожным рывком приблизившись к светловолосой девушке, я прижал ее лицо к своей груди и сжался сам, закрыв глаза. Вечность мелькала под опущенными веками, преломляясь и брызгая неясными картинами невозможного. Подул легкий, почти незаметный ветер. Ничего не происходило. Я медленно разомкнул веки. Ветер слегка трепал ее волосы прямо перед моим лицом. Снег белел, чернели деревья, не дававшие поляне разрастись и поглотить вселенную. Незаметно вдохнув запах ее волос, я обернулся.
Тварей не было — ни оперенной, ни лишенной перьев. Тело в рваном наполовину перекрашенном комбинезоне осталось лежать в окружении выроненных разнозаряженных атомов. Снег вокруг был изрыт бесчисленными следами. Я силился, но так и не сумел понять, вели эти следы куда-то прочь или замыкались в натоптанном капище. Ветер подул из двух разных мест одновременно, перемешав аромат ее волос и отголоски свершившегося торжества. Я поднялся, осторожно выдохнул. Она сделала то же самое. Тело в порванном комбинезоне осталось лежать.
Я обернулся к ней. Она смотрела в точку, на которой замкнулись следы, и взгляд ее понемногу менялся, становясь все непонятнее.