Структура, как утверждается в постмодернизме, формирует потребности человека, трансформируя личность в члена аморфной массы[105]. Поэтому многие философы стали отказываться от понятия «субъект» в пользу «актор» или «агент»[106]. С другой стороны, антропологический «переворот», случившийся в 60-е г.г. XX в. привлек внимание к тому очевидному факту, что социальный мир, тем не менее, формируется человеком. Эта же идея стала краеугольной в методологии социального конструктивизма. Таким образом, оказалось, что субъект изначально «раздвоен»: он воспринимает себя как творческую личность и одновременно как отчужденную от «своего первоначального сектора»[107].
Таким образом, проблема субъекта в постмодернизме имеет двойственный характер. С одной стороны, постмодернизм (и постструктурализм) выступил против бессубъектности структурализма, программа которого была направлена на поиск объективной самодетерминирующей структуры, существующей за внешним проявлением любого предмета (феномена). «Инструмент интеллектуального действия и предмет анализа, соссюровский язык - пишет о структуралистской программе Бурдье - это язык мертвый, письменный, чуждый (о каком говорил еще Бахтин), это самодостаточная система, оторванная от реального использования и полностью выхолощенная, которая подразумевает чисто пассивное понимание... Иллюзия автономии собственно лингвистического порядка, утверждающая себя через предпочтение внутренней логики языка в ущерб социальным условиям его целесообразного использования, прокладывает путь всем последующим исследованиям, которые делаются так, как если бы владение кодом давало бы знание надлежащего способа использования; как если бы из анализа формальной структуры языковых выражений можно было вывести способы их использования и их смысл; как если бы правильный грамматический строй фразы был достаточен для производства смысла...»[108]. Поэтому задача постмодернизма, в некотором смысле, - «вернуть» субъекта действия[109], показать, что социальная (и правовая) реальность, политико-правовые институты, юридические тексты, юридически значимые действия и т.д. - результаты действий конкретного субъекта. С другой стороны, постструктурализм и постмодернизм как его продолжение, показывают, что субъект обусловлен (жестко детерминирован) социокультурной и исторической ситуацией. Его действия именно такие потому, что он - выходец из такой-то среды, за пределы которой он не в состоянии вырваться. Это насилие структуры над субъектом - главный мотив исследований М. Фуко, Ж. Делеза, Р. Барта и других основоположников постмодернизма. При этом необходимо иметь в виду, что это - диагноз положения субъекта в массовом обществе, а не постмодернистский идеал. Наоборот, постмодернисты, как уже отмечалось, пытаются преодолеть объективирующую, отчуждающую функцию структуры, разоблачая ее роль.
Проблему субъекта права неоднократно поднимает в своих исследованиях П. Шлаг[110]. В работе, посвященной четырем парадигмам в американской юриспруденции, именуемой им «эстетиками» как способами восприятия, а по сути - формирования, права[111], он пишет, что каждая эстетика (парадигма)[112] «в своем образе создает субъекта... Кроме того, в конструировании субъекта различными способами каждая эстетика вовлекает субъекта в различные виды проектов.
Сетка располагает субъекта вне его представлений о праве. Таким образом, она связана со стилем, который вычеркивает субъекта, оставляя только то, что я назову формальным субъектом. Это формальное представление о субъекте остается распространенным сегодня среди судей, юристов, профессоров и студентов юридических факультетов. В их соответствующие формальные окрестности входят мнение, изложение материалов дела, статья в юридическом журнале, аргумент в учебном судебном процессе; эти профессиональные юристы редко применяют «Я». Считается, что «Я» просто не имеет значения. Эффект этого стирания состоит в том, чтобы создать воображаемое и очень абстрактное объединение правовых субъектов, якобы связанных друг с другом общим правом сетки. Предполагается, что профессиональные юристы должны мыслить и создавать право, как будто они все видели ту же самую вещь. Ценностью любого формального субъекта является его функция властвования над сеткой. Идеальный формальный субъект — наиболее ценный — тот, что наделен самой усовершенствованной способностью к принятию решения и самой полной властью над сеткой. Индивидуальность и личные особенности формального субъекта должны быть или стерты, или хотя бы подавлены. Понятно, что этот вид субъекта кажется контролируемым, подавляемым и немного холодным. Столкновение с этим субъектом напоминает столкновение с маской. Предполагается, что за маской кто-то есть, но фактически очень часто там никого нет; субъект стал маской. В своем усовершенствованном и недосягаемом состоянии этот субъект был бы точным зеркальным отражением сетки — чистым правом.
105
См. подробнее: Бодрийяр П. 1) Система вещей. М.,1995; 2) К критике политической экономии знака. М., 2004; 3) В тени молчаливого большинства, или конец социального. Екатеринбург, 2000; 4) Символический обмен и смерть. М., 2000; Маркузе Г. Одномерный человек. М., 1994.
106
Так поступает, в частности, П. Бурдье в целях «отмежевания от структуралистского и феноменологического подходов к изучению социальной реальности. Он подчеркивает, что понятие «субъект» используется в широко распространенных представлениях о «моделях», «структурах», «правилах», когда исследователь как бы встает на объективистскую точку зрения, видя в субъекте марионетку, которой управляет структура, и лишает его собственной активности» - Шматко Н. Введение в социоанализ Пьера Бурдье // Бурдье П. Социология политики. М„ 1993. С. 11.
107
Хабермас Ю. Еще один выход из философии субъекта // Философский дискурс о модерне. М., 2003. С. 311.
110
См.: SchLag Р. 1) The Problem of the Subject //Tex. L. Rev. 1991. NB 69; 2) Anti- InteLlectualism // Cardozo L Rev. 1995. NB 16.
111
Шлаг П. Эстетики американского права // Российский ежегодник теории права. NB 3. 2010 / Под ред. А.В. Полякова. СПб., 2011.
112
П. Шлаг выделяет четыре основные эстетики (парадигмы) в истории (и современности) американского права: «сетка», или формалистический объективизм, характерный для «научной» юриспруденции рубежа XIX - XX вв., «энергия», или постоянная изменчивость права, проявляющаяся в правовом реализме и нормативном и экономическом подходах к праву сер. XX в., «перспективизм», характеризующийся принципом релятивности права, представленный критическими правовыми исследованиями, индивидуалистической политикой и постмодернистской юриспруденцией, «разобщение», как признак распада, преследующий все перечисленные виды эстетик. - Там же. С. 118.