Важно не просто зафиксировать социокультурную контекстуальность, «человекоразмерность» и многомерность права, а определить, как элементы или аспекты, стороны правовой реальности взаимообусловливают друг друга, осуществляя тем самым ее воспроизводство. В основе механизма воспроизводства права лежат две фундаментальные антиномии: 1) действия и структуры; 2) материального и идеального, которые «снимаются» в диалоге как таком взаимодействии, которое предполагает принятие точки зрения другого. Диалог - это всегда взаимодействие людей, включая ментальные процессы (так называемый внутренний диалог, предполагающий потенциальное наличие другого). Другой - это человек, всегда являющийся носителем социального статуса: вне социального статуса, приписываемого другому и самому себе, человек в социальном мире не существует. Диалог как взаимодействие может протекать «лицом-к-лицу», а может быть более «дистанцированным», когда личностные («человеческие») характеристики уступают социальному статусу. Следует иметь в виду, что «человеческая» составляющая всегда сказывается на реализации социальной функции индивидом. Правовой диалог - это такое взаимодействие, предполагающее принятие точки зрения безличностного, неперсонифицированного (социально значимого) Другого (т.е. носителя социального статуса), которое реализует объективно наиболее значимые социальные связи - обеспечивающие самосохранение социума.
Антиномия действие - структура «снимается» в диалоге, т.е. принятии точки зрения Другого - носителя статуса правового института (должностного лица). Благодаря этому формируется (чаще всего - подтверждается) самоидентичность индивида и идентичность института. В то же время любой правовой институт представляет собой противоречивое единство устойчивой структуры в виде относительно четко зафиксированного образа и многократно повторяющегося в прошлом массового поведения и конкретных индивидуальных представлений о нем, реализуемых в отдельных действиях. Иными словами, он субъективен в том смысле, что конструируется первичным единичным действием (например, представителя референтной группы или правящей элиты по объявлению какого-либо действия правомерным либо противоправным) и воспроизводится конкретными людьми - должностными лицами и их «клиентами»[1379]. В то же время, эта субъективность - сконструированность и воспроизводимость правового института людьми с помощью механизма объективации и реификации (в терминологии социальной феноменологии - седиментации и хабитуализации) выдается за объективно существующую данность, наделенную собственным объективным бытием.
Коструирование правового института производится авторитетом субъекта — носителя символического капитала, именующего некоторые действия в качестве правомерных либо противоправных, других обстоятельств (например, функциональной значимости определенного действия, подлежащего нормативной охране, — закрепления посягательства на него как противоправного, заимствования иностранного опыта и т. п.). Благодаря этому происходит легитимация сконструированного социального мира (социального института, правила поведения), т. е. признание его широкими слоями населения и седиментация («осаждение», букв, «выпадение в осадок», т. е. в образцы традиционного поведения). Все это приводит к тому, что сконструированный мир реифицируется и начинает восприниматься как объективная данность, природа вещей, естественная сущность. При этом следует иметь в виду, что социально значимый субъект формулирует правило поведения (в том числе юридически значимое) отнюдь не произвольно, т. е. конструирование социального (и правового) мира не является абсолютно произвольным, ничем не обусловленным креативным актом. Он (его волюнтаризм) ограничен как ресурсом наличных средств, так и здравым смыслом, и оценкой легитимирующего потенциала. «Кажущаяся бесконечность возможностей творческого потенциала в дискурсивной практике, — справедливо отмечает Н. Фэркло, — фактически оказывается весьма ограниченной и скованной из-за существующих отношений гегемонии и борьбы за гегемонию»[1380]. Эта «борьба за гегемонию» вводит такие ограничения на инновацию, как историческое прошлое, господствующая культура, состояние сфер общества, международное окружение. Внешние факторы интериоризируются правовой культурой в правосознание социума и подвергаются селективному отбору со стороны правящей элиты и референтной группы, после чего новый образец социально значимого поведения легитимируется и означивается (приобретает значение) как правовое поведение. Этому в немалой степени, конечно, способствует придание образцу поведения юридически-знаковой формы, т. е. облечение в соответствующую форму права. Однако реальность права возникает не в момент его официального провозглашения, а только после того, когда новое правило поведения трансформируется в правопорядок.
1379
В основе любого социального института лежит первоначальный произвол. «Основа закона есть не что иное, как произвол», — небезосновательно утверждает П. Бурдье (Бурдье П. За рационалистический историзм // Социологос постмодернизма. М„ 1996. С. 15).
1380
Fairclough N. Critical discourse analysis and the mercerization of public discourse: the universities // Discours and Society. 1993. N 4(2). P. 137.