Именно эти мыслители[29] сформировали главные символы постмодернизма: деконструкция как критика метафизического разума, релятивизм как принцип мировосприятия, как в научном познании, так и практической сфере, а также новое - виртуально-конструктивистское представление о социальной реальности. Очевидно, что они обусловливают состояние юридической науки, прежде всего, правопонимание.
2. Содержание постмодернизма в праве. О юридическом постмодернизме всерьез (из ненаписанного Р. Дворкиным)
2.1. Деконструкция права
Критический настрой постмодернистских исследований проявляется, прежде всего, в радикальном опровержении логоцентризма - господствующей западной метафизической картины мира. Критика логоцентризма выражается в методе деконструкции, используемом представителями этого культурологического течения. Деконструкция (сам термин) выступает своеобразной визитной карточкой постмодернизма. Не будет, видимо, преувеличением утверждение, что суть деконструкции состоит в критической рефлексии в отношении, как объекта исследования, так и самого субъекта, это исследование проводящего.
Термин деконструкция был введен в научный оборот Ж. Деррида. Впервые он употребил его в работе «О грамматологии» (1967 г.), хотя и не подозревал, что оно станет знаковым для всего постмодернизма. В буквальном переводе с греческого оно означает «анализ». Однако у Деррида ничего буквального не бывает. В «Письме японскому другу»[30] он, прежде всего, предлагает негативные отграничения деконструкции, определяя, чем она не является. Затем дается достаточно широкая «позитивная» перспектива этого понятия: вопрос деконструкции есть вопрос перевода и языка понятий западной метафизики. Сам же термин «деконструкция» не имеет адекватного перевода как во французском, так и в немецком языке (для него неприемлемы Хайдеггеровские конструкции «деструкция» и «Abbau»)[31].
Исходя из задачи перевода (понимаемого в самом широком смысле), Деррида дает инструментальное определение деконструкции как разбор слов согласно духу чужого языка[32]. Однако далее, словно спохватившись, что любое определение налагает определенные обязательства, а тем самым ограничивает возможности творчества, он предостерегает от отождествления деконструкции с анализом, с критикой, с актом и методом. Каждое событие деконструкции остается единичным, утверждает философ. Попытка прояснить ее смысл оборачивается умножением трудностей. И вообще деконструкции невозможно приложить какие-либо предикаты: они, как и «смысл», должны быть де- конструированы[33].
Более ясно охарактеризовал деконструкцию Дж. Р. Серль, известный американский философ, подвергший деконструкции текстовые стратегии самого Деррида[34]. Деконструкция, по его мнению, направлена, прежде всего, на подрыв логоцентристских тенденций[35]. Она включает три основных момента. Во-первых, деконструкция разрушает (должна разрушать) бинарные оппозиции, на которых строится не только логика, но и западная система ценностей. Во-вторых, деконструкция предполагает поиск ключевых слов в исследуемом тексте, которые и навязывают читателю (и автору) логоцентризм. В-третьих, основное внимание деконструкции направлено на маргинальные особенности текста. Именно эти маргинальные аспекты и объявляются самым важным и существенным[36]. Впрочем, следует заметить, что сам Деррида, как и его комментаторы, видят в деконструкции и «положительные» моменты, отличающие этот метод от деструкции[37].
Если отказаться от эпатажа радикальности некоторых положений Деррида, то деконструкция может предстать как метод (индивидуальные действия актора) критического исследования объекта и самого субъекта, характеризующийся двойной рефлексией. Прежде всего, это метод, который невозможно однозначно отграничит от самого представления о реальности (от картины мира), так как последнее самым непосредственным образом зависит от применяемого метода; с другой стороны, предмет во многом определяет выбор того метода, который может быть адекватным ему. Далее, «умеренная» версия деконструкции предполагает «глубинную» критику объекта. Она должна быть направлена на условия и предпосылки образования исследуемого объекта и его изменений. Такой подход, как это не парадоксально, во многом созвучен Гегелевскому методу восхождения от абстрактного к конкретному[38]. При этом под абстрактным понимается не нечто отвлеченное от реальности, а неразвитая, зародышевая стадия эволюции объекта; конкретное же - это высшая точка его развития. Метод восхождения предполагает воспроизведение в мышлении фактического движения (изменения) исследуемого объекта от его зарождения до высшего этапа эволюции.
29
Хотя сами они дистанцировались от того, чтобы самоидентифицироваться в качестве постмодернистов. А.В. Дьяков - интерпретатор М. Фуко - пишет: «Фуко принято считать одним из столпов постмодернизма в философии или, по крайней мере, говорить, что последний период в его творчестве был «постмодернистским». Этот вопрос весьма сложен и столь же неоднозначен, как и вопрос об отношении Фуко к структурализму. Никакого отношения к «культуре постмодерна» (если понимать под этим тенденции в искусстве 1980-х гг.) Фуко не имеет. Говорить здесь можно лишь о том «постмодернизме», или «постмодерне», образ которого предложил Ж.-Ф. Лиотара./.../ Разговоры о «постмодерне» видятся Фуко продолжением старинной традиции напыщенных разглагольствований о своём времени как о «самом главном», «переломном», «последнем» и т. п. Противоядие подобным пустословиям он находит у Ницше, который учил, что то время, в которое мы живем, не уникально, т. е. не является ни «началом», ни «концом». Историческая и философская скромность заставляет Фуко говорить, что наше время - такое же, как и все другие времена, и в то же время - такое же уникальное и своеобразное, как и все другие времена. Что же касается критики метанарративов - Фуко нашел ее у Канта и Ницше, а не у «постмодернистов»». - Дьяков А.В. Мишель Фуко и его время. СПб., 2010. Ж. Деррида и Р. Рорти также отказывались от лидерства в постмодернизме, полагая себя уникальными философами, не поддающимися каким- либо классификациям. Но это не мешает их современникам и постсоверменникам считать названных мыслителей вдохновителями и идеологами постмодернизма.
35
Под логоцентризмом представители постмодернизма и, прежде всего, Деррида, понимают способ мышления западной классической философии. Последний же характеризуется тем, что мысль, запечатленная в слове, является гарантией самодостаточности мышления.
37
Деконструкция, как утверждал Деррида, не может быть «описана как заданный набор возможностей, правил, приемов или инструментов, которые следует применять по отношению ко всякой новой ситуации, ко всякому новому корпусу текстов. Деконструкция не является, во-первых, простым логическим деструктурированием, логическим разоблачением противоречий. Деконструкция совершается главным образом не на уровне логики. Это не просто способ разоблачения противоречия или его деконструкции, критики./.../Деконструкция - это форма анализа не только понятий и значений, но также и институтов, дабы что-то заново утвердить и реконструировать». - Деконструкция и деструкция. Беседа с Жаком Деррида // Рыклин М. Деконструкция и деструкция. Беседы с философами. М., 2002. С. 26-27, 28. Об этом же пишет и Н.С. Автономова: деконструкция, «наряду с первичным разъятием, она собирает и организует, заботясь о том, чтобы нечто положительное было возможно. Деррида не сбрасывает великих «с парохода современности», он просто отступает на шаг из круга тех антиномий, в которых оформлена их мысль, чтобы взглянуть на нее в других параметрах и иной оптике. /.../ Деконструкция представляется нам формой анализа, а анализ мы не спрашиваем: «для чего?» Для того чтобы исследовать некие «пред-артикуляции» уже выявленных артикуляций, расчленений, различий. В любом случае это не апология разрушения, а эксперимент по выходу из традиции без отказа от традиции, прощупывание новых возможностей мысли без нигилистического отказа от старого, но лишь с его «подвешиванием», приостановкой его рецептов, которые ошибочно кажутся самоподразумеваемыми. В целом этот ход мысли призван дать обновленный взгляд на то, что мы привыкли считать своим, собственным, свойственным, присушим (ргорге): все собственное уже является иным, чужим, отличным от нашей суверенной мысли, все внутреннее уже заражено внешним, которое не явилось извне, но всегда уже присутствовало там, где мы его не замечали». Тем самым, во всех формах «исследовательского интереса Деррида ярко проявляет себя установка на то, что я называю открытой структурой». - Автономова Н.С. Философский язык Жака Деррида. М., 2011. С. 25,51,59. В другой работе Н.С. Автономова утверждает, что суть метода французского философа состоит в том, что он берет системное и выявляете нем несистемное, скрытое, запрещенное. Для этого он строит генеалогию «заинтересованного подавления». В итоге получается «нечто странное-традиционалистское и даже архаическое изумление перед некоторым набором вечных и неизбывных человеческих тем. /.../ Таким образом, деконструкция предстала как поиск того невозможного, что удерживает человека в человеческом состоянии, а парадокс парадокса обнаружился в том, что самое неразрешимое и самое традиционное где-то смыкаются». - Автономова Н.С. Деррида и грамматология //Деррижа Ж. О граммотологии. М., 2000. С. 70, 89.
38
См.: Денисов Ю.А., Спиридонов Л.И. Абстрактное и конкретное в советском правоведении. Л., 1987.