Ничего похожего политическая система США не создала. На деле получился обычный правый консерватизм, который, после кровопролитных битв с профсоюзами, и неудачных игр в фашизм, превратился к концу Холодной войны в умеренно-консервативный строй. Но Декларация 1776 остается интересным документом политической истории. В нем впервые сказано о вторичной, служебной роли государства по отношению к обществу, а общество представлено не как единая община, а как множество автономных индивидов.
Смысл этого был осознан лишь в середине XX века, когда, в ходе развития кибернетики, Норберт Винер выдвинул идею человеческого использования человеческих существ. (N. Wiener, The Human Use of Human Beings; Cybernetics and Society. 1950).
4. Социальная кибернетика
Винер интерпретировал политику государства, как организационную деятельность, направленную на координацию деятельности индивидов, для достижения уровня эффективности и качества социума по критериям, заданным самими индивидами. Государство оказалось описано в обычных терминах экономики и корпоративного менеджмента, и утратило качественное отличие от других хозяйственных корпораций.
Политика — это управление некоторой долей результатов деятельности людей для удовлетворения их потребностей в условиях многообразия хозяйственной специализации. Она должна оцениваться в шкалах «цена управления — качество — риск», и никак иначе.
Формула Декларации 1776 относительно правительства становится простой, как покупка пылесоса. Сравниваем рабочие характеристики и цену устройства, и по ним выбираем (пылесос или правительство — какая разница). Государственные институты лишаются ореола священнодействия. Какие там правые и левые? Вы о чем? Скажите просто: сколько стоит ваш пылесос, какова его производительность, надежность и энергопотребление.
При либертаринском взгляде на диаграмму Нолана, видно, что правая и левая политические доктрины — это одно и то же устройство средневекового образца: крестьянская община под властью феодала. Левые позиционируются как общинники, а правые — как феодалы. Общинники хотят не слишком утруждаться и все делить поровну, а феодал хочет, чтобы общинники трудились как можно больше, чтобы собирать с них больше дани. Стратегии обоих просты, как мычание. Дележка поровну в общине минимизирует трудозатраты на выживание, но уменьшает долю феодала. Экономическая свобода, рынок и конкуренция (с перераспределением земель в пользу «эффективного собственника») вынуждает крестьян больше трудиться и больше производить — доля феодала растет. Крестьянская община защищается — она подвергает «эффективного» индивидуалиста остракизму, а если это не срабатывает — поджигает его дом. Феодал возмущается: «ленивые, завистливые, жестокие скоты!». Эти слова повторяет капиталист, а потом — директор коммунистического предприятия. Рабочие коллективы мешают поднять нормы выработки, применяя к «старательному работнику» или «передовику производства» те же методы, что крестьяне-общинники к «кулаку-мироеду».
5. Организационная импотенция
Парадокс: как после крушения Рима, в Западной Европе возник феодализм, так эта примитивная конструкция и тащится по ухабам истории из поколения в поколения воспроизводя один и тот же конфликт. Крестьянские войны средневековья, революции индустриальной эпохи и социалистические движения нового времени идут под одним лозунгом: общинные идеалы против частнособственнических ценностей. Две негодные средневековые концепции делят власть, то ища компромисс в умеренном консерватизме или социал-демократии, то пытаясь задавить противника фашизмом или маоизмом. Они уже запутались в этой дурной игре, они пасуют перед организованными преступниками и применяют силу против мирных граждан, чтобы принудить их уважать экстремистов. Они так долго и бездарно регулировали социум, что экономико-правовые понятия утратили естественный смысл, и объяснить их значение не в состоянии даже армия юристов. Из-за обилия противоречивых законов, граждане не понимают, каковы их права и обязанности.
Бюрократия стала дорогостоящей машиной по производству информационного мусора.
С точки зрения либертарианства, и феодал (правые), и община (левые), и вся конструкция средневекового государства, построенного вокруг их борьбы — это плохой пылесос. Он дорогой, некачественный, опасный в использовании и занимает слишком много места. Его надо выкинуть на помойку и купить дешевый, качественный, безопасный и компактный.
Лучшее доказательство того, что место государственной машины — на помойке, это методы, которыми данная машина обосновывает свою мнимую целесообразность.
Государство не желает разговаривать с гражданами на языке экономики, как подрядчик с заказчиком — оперируя такими аргументами, как цена, объем и качество своих услуг. Оно предпочитает засорять гражданам мозги всяким мусором — справедливостью, традициями, вечными ценностями, священными правами, национальной идеей и т. п. Оно обвиняет своих заказчиков — граждан в эгоизме, безответственности и аморальности. Видите ли, они плохо воспитаны — потому замечательные планы государства терпят крах.
Воспитание «нового человека» — главное занятие неквалифицированных социальных администраций. Буржуазное государство, едва родившись, стало внушать гражданам протестантскую трудовую мораль, большевистское — моральный кодекс строителя коммунизма, современные государства Запада включают в школьную программу официозную этику. В головы школьников вколачивают либо имущественный фетишизм в сочетании со священным правом собственности, либо общинные суеверия относительно справедливости в сочетании со стадным коллективизмом. Все это тщательно полируют антигедонизмом и антиэротизмом (асексуальностью), так что из школы выходит личность, обремененная пышным букетом неврозов и психологических комплексов. Государство не умеет функционировать, не подвергая юных граждан калечащим процедурам дрессировки, не загружая их комплексом вины и долга перед властями.
С либертарианской точки зрения это недопустимое безобразие. Если подрядчик построил дом, не отвечающий потребностям жильцов, то он должен переделать дом, а не жильцов. А если он не желает этого делать — пусть убирается, жильцы наймут другого подрядчика.
Люди не должны подстраивать свои привычки и желания, свою мораль и ценности под стандарты государства. Люди — первичны по определению, а правительство — вторично, оно нужно для удобства людей, и обязано подстраиваться под их естественные интересы.
Часто приходится слышать от защитников официоза, что, мол, государство цивилизовало людей. Это — наглая и грубая ложь. Люди успешно строили свои хозяйственные и личные отношения за десятки тысяч лет до возникновения первых государств. Ремесла и торговля, письменность и счет, наука и искусство, мораль и религия, семья и образование, появились, когда государств и в помине не было. Государство — это одно из поздних и не очень удачных человеческих изобретений. Его претензии регулировать мораль, религию и семью безосновательны, как если бы яйцо стало учить курицу добывать червяков.