Сосуществование структурализма и постструктурализма…
Сложность разграничения этих течений заключается еще и в том, что возникновение постструктурализма отнюдь не означало исчезновения структурализма как такового. Помимо множества переходных случаев, когда довольно трудно разграничить, где, собственно, кончается структурализм и начинается уже постструктурализм, сам структурализм в своих более или менее традиционных формах продолжал свое шествие по Европе еще до середины 70-х годов, а его качественные изменения, приведшие к явной смене парадигмы, даже до начала 80-х годов многими теоретиками по инерции продолжали восприниматься как естественное развитие его основных постулатов, как вполне закономерные результаты его внутренней эволюции, а не как решительный разрыв с предшествующей традицией. И лишь только образование в США деконструктивизма, формально завершившегося изданием «Йельского манифеста» в 1979 г., послужило решительным импульсом к переосмыслению создавшегося положения.
… в трактовке Каллера…
Тем не менее взаимоотношения структурализма с постструктурализмом оказались настолько запутанными, что фактически лишь только в начале 80-х годов общая картина стала несколько проясняться. Даже в общем такой известный специалист по теории и истории критики, как Джонатан Каллер, выпустивший в 1975 г. одно из самых популярных в англоязычном мире vademecum по ознакомлению с основами структурализма «Структуралистская поэтика» (89), лишь только в работе 1983 г. «О деконструктивизме» (87) признал существование постструктурализма как влиятельнейшего течения в современной критике, посвятив при этом немало страниц спорным вопросам периодизации постструктурализма и времени его окончательного размежевания со структурализмом.
При определенной спорности и противоречивости его общей позиции, обусловленной вынужденной оглядкой на свои прошлые высказывания, в его аргументации немало здравого смысла, особенно в той ее части, где говорится об эволюции будущих теоретиков постструктурализма, о сохранении в их позиции структуралистских представлений, о значительном количестве промежуточных, переходных концепций, которые крайне трудно безоговорочно отнести к какому — либо направлению. Во всяком случае определенная доля истины есть в его утверждении, что «тщательный анализ критики, сконцентрировавшей свое внимание на различии между структурализмом и постструктурализмом, привел бы к заключению, что структурализм, как правило, более похож на постструктурализм, нежели многие постструктуралисты друг на друга», и что «различие между структурализмом и постструктурализмом крайне ненадежно» (87, с. 30). Это всего лишь доля истины, и полностью с Каллером трудно согласиться: реальная картина как структурализма, так и постструктурализма отнюдь не такова, какой бы ему хотелось ее видеть.
Каллер при этом поднимает очень интересный вопрос о постструктуралистской интерпретации творчества и концепций тех теоретиков и мыслителей, которые традиционно считались отцами структурализма и создателями не только его общепризнанных основ, но и его общего облика, с которым он вошел в историю.
Мне, однако, представляется, что позиция Каллера в данном отношении не бесспорна и уязвима. «Меняются времена и мы с ними», — гласит латинская пословица, и вряд ли стоит рассматривать и оценивать какое-либо явление вне контекста его исторической эволюции. Разумеется, преемственность между структурализмом и постструктурализмом несомненна, но этот факт не должен заслонять собой той неоспоримой истины, что постструктурализм подверг кардинальному переосмыслению многие постулаты структурализма, а некоторые из них самым решительным образом отверг.
… у Лакана и Барта…
С этим связан и тот весьма любопытный и буквально на каждом шагу встречающийся факт, когда одного и того же исследователя разные теоретики постструктурализма либо безоговорочно включают в число его основателей, либо столь же категорично из этого числа исключают. Так обстоит, например, дело с Лаканом. Терри Иглтон и Винсент Лейч относят его к ряду основных постструктуралистских мыслителей, в то время как Джозуэ Харари предпринял немало усилий, чтобы доказать обратное. Самый показательный случай — переосмысление теории Лакана о плавающем означающем. Хотя структуралисты активно ею пользовались против реалистического мимесиса, только постструктуралисты сделали из нее окончательный вывод, заявив о полном разрыве между означающим и означаемым, между знаком и означаемым им явлением. Другой пример: Деррида одним из первых указал на различие между ранним и поздним Фуко; возможно, он и преувеличил эту разницу, на то, что она существует, никто не подвергает сомнению. Барт действительно, как справедливо отмечает Каллер, сочетает в «S/Z», работе 1970 г., структуралистский и постструктуралистский подходы, но это не отменяет того факта, что данное произведение Барта явилось поворотным в его эволюции к постструктурализму. Следы структурализма, разумеется, ощутимы в «S/Z», но суммирующий, конечный вывод, остающийся в представлении читателя после прочтения этой книги, вне всякого сомнения свидетельствует о ее явно постструктуралистском характере.