Таким образом, суммируя все вышесказанное, можно утверждать, что критика структурализма велась по четырем основным направлениям, которые, хотя и тесно между собой взаимосвязаны и не мыслимы один без другого, тем не менее для достижения большей ясности общей картины нуждаются в детальном и, следовательно, раздельном объяснении. Эти четыре направления сводятся к проблемам структурности, знаковости, коммуникативности и целостности структуры. Именно против традиционно сложившихся и связываемых со структурализмом представлений в этих областях и была направлена критика постструктуралистов. Основные критики этих концепций — Деррида, Фуко, Барт, Кристева, Делез в первую очередь, к которым следует также добавить Соллерса, Лиотара, Жирара и Женетта, — с разных сторон и в различных областях знания приступили к штурму единого комплекса, составляющего бастион структурализма. Каждый из них вырабатывал свою систему взглядов и свою методику анализа как в подходе к общей проблематике, так и в трактовке ее отдельных элементов. Поэтому далеко не всегда и не во всем их можно свести к единому знаменателю. Тем не менее при всем разнообразии их субъективных позиций и точек зрения объективно все они, условно говоря, работали на одну сверхзадачу — на ниспровержение структуралистской догмы и на утверждение нового принципа мышления, что и получило впоследствии название постструктурализма.
Влияние и вес каждого из упомянутого исследователей, разумеется, неравноценны, но без любого из них общая картина данного течения оказалась бы неполной. К тому же за уже довольно почтенный период существования постструктурализма — при всей приблизительности даты его рождения он насчитывает по меньшей мере уже 30 лет — воздействие каждого из них оценивалось по-разному и испытывало существенные колебания, которые особенно усилились в связи с определенной их переоценкой в результате активного формирования теории постмодернизма. Постоянный интерес сохраняется к трем фигурам: Дерриде, Фуко и Барту, хотя и их значение не всегда котируется в виде неизменных величин.
Необходимость анализа постструктуралистских концепций по четырем указанным направлениям важна еще и потому, что, как и любое большое течение, захватившее многих мыслителей, оно характеризуется существенным теоретическим разнообразием, многочисленными переходными состояниями, такими своими образцами и моделями, где наиболее разработанными выступают лишь только одни какие-нибудь аспекты общего комплекса постструктурализма, в то время как его остальные существенные моменты либо затрагиваются крайне поверхностно, либо вообще упускаются из виду.
Особое место в этих «четырех критиках» занимает проблема целостности субъекта. Здесь, пожалуй, как ни в чем другом, исходные концепции структурализма и постструктурализма были общими, и позднейшая эволюция теоретической мысли лишь радикализировала заложенные в структурализме потенции. И К. Леви-Стросс, и А.-Ж. Греймас, не говоря уже о Л. Альтюссере и их позднейших последователях, собственно и заложили ту мыслительную традицию, которая потом получила терминологическое определение «теоретического антигуманизма». И здесь линия преемственности, неразрывно связывающая структурализм с постструктурализмом, проявляется особенно наглядно и убедительно.
Поэтому мне не представляются достаточно обоснованным рассуждения Автономовой о специфике постструктуралистского понимания природы субъекта: «На место экзистенциалистского индивидуального субъекта и структуралистского субъекта как точки пересечения речевых практик постструктурализм ставит коллективное Я (Мы), малую группу единомышленников. Она бессильна против «демонизма власти», не способна и не пытается ее захватить, но ставит целью повсеместное изобличение и описание очагов власти, фиксацию ее стратегий. Такая позиция позволяет группе сохранить человеческое, жертвуя индивидуальным» (2, с. 243).
Невозможность индивидуального сознания
Возможно, у некоторых философов постмодернистской ориентации, типа Ж. Делеза (подробнее см. раздел «Эра необарокко») проскальзывает подобного рода надежда на корпоративный дух солидарности взаимодействия внутри малых групп, но ни у Дерриды, ни у Фуко, ни у их последователей по постструктурализму, тем более в его деконструктавистском варианте, трудно встретить сколь-либо ощутимую апологию «коллективного Мы», каким бы численно ограниченным и элитарным оно ни представлялось. При всей сомнительности поисков у постструктуралистов позитивной гуманистической программы можно, конечно, привести в качестве, казалось бы, противоположного примера концепцию «идеального интеллектуала» Фуко и «шизофреника в высшем смысле» Делеза, но при ближайшем рассмотрении сразу становится очевидной малая обоснованность подобного противопоставления. Вся позитивность программы этих идеалов человеческой деятельности сводится лишь к противостоянию власти государственных и общественных структур, к их идеологическому разоблачению и теоретическому ниспровержению. Но в любом случае их деятельность мыслится как бунт одиночек, и какой-либо программы коллективного действия «малых групп» — единомышленников теории Фуко и Делеза не предлагают. Столь же далеки от каких-либо коллективных представлений и Деррида и его йельские последователи. Да и весь пафос постструктуралистской мысли был направлен, как уже неоднократно говорилось, на доказательство невозможности независимого индивидуального сознания, на то, что индивид постоянно и, главным образом, бессознательно обусловливается в процессе своего мышления языковыми структурами, детерминирующими его мыслительные структуры.