В том, что касается изменений в социально-экономической сфере, то, здесь прежде всего бросается в глаза интенсификация активности все более мощных глобальных игроков как основных агентов, доминирующих на мировых рынках и в общественных отношениях. Процессы поглощений и слияний крупнейших корпораций и формирования гигантских корпоративных структур, сравнимых по своим масштабам со средними, а в ряде случаев и с крупными государствами, стали не просто эмпирически наблюдаемыми явлениями, но и символическим пунктом, свидетельствующим об изменении природы капитала. По сути дела, рубеж веков ознаменовался тем, что транснациональные корпорации превратились в силу, сравнимую с силой государства и, по сути дела, начали освобождаться из-под господства последнего в экономической сфере.
Регулирующее воздействие государства, которое на протяжении второй половины XX века было силой, вполне сравнимой с деятельностью крупных транснациональных корпораций, сегодня, с развитием внешних правил свободной конкуренции и свободного движения капиталов, с одной стороны, ослабления государства продолжающимися процессами приватизации и дерегулирования — с другой стороны, ростом масштабов транснационального капитала — с третьей, привели к рубежу, который может знаменовать качественный поворотный пункт.
Внешне альтернативой этому ослаблению экономической роли государства выглядит небывалый рост геополитической и военно-политической мощи одного, особого государства, выделяющегося из общего, внешне равноправного неолиберального (как нам кажется до сих пор) мирового порядка. Это супер-мощь Соединённых Штатов Америки.
Не углубляясь в эту достаточно сложную и уже многократно комментировавшуюся тему, отмечу, что сегодня только военный бюджет США составляет сумму в 400 миллиардов долларов в год. Это сумма, которая почти вдвое превышает валовой национальный продукт России; это деньги, которые достаточны для того, чтобы, как минимум, в два раза повысить качество жизни беднейшего миллиарда человечества или решить все базовые социально-экологические проблемы беднейших стран вообще, включая проблемы голода, преодоления легко излечиваемых болезней, обеспечения для беднейшего миллиарда жителей Земли начального и среднего образования, решить целый ряд других гуманитарных вопросов.
Кроме того, по сути дела, знамением эпохи, наступившей после 11 сентября, стала способность именно одной супер-державы совместно с её сателлитами (хотя не всегда со всеми одновременно), самостоятельно решать такие геополитические проблемы как мир, война, агрессия или её прекращение. Но если о последнем мы практически ничего не знаем, то о системе войн, которые начинает по своему желанию такое государство как США совместно с рядом его сателлитов из НАТО мы уже знаем достаточно, и конец XX — начало XXI в. стал свидетельством таких войн против Югославии, Афганистана, Ирака. Возможно, это не последние агрессии начинающегося столетия.
Таково новое явление — выход на арену прото-империи — США, претендующих на роль своего рода «старшего брата» (по известному выражению Оруэлла).
Таковы по меньшей мере два качественных изменения, свидетельствующих о закате неолиберализма. Это, во-первых, очевидно доминирующая роль транснационального корпоративного капитала, преодолевшего качественную границу подчинённости государству и ставшего господствующей силой в условиях внешней свободы конкуренции на глобальных мировых рынках. Во-вторых, это выход на мировую арену сверх-государства, способного на самостоятельные и неконтролируемые международным сообществом действия по подчинению любых других контр-агентов мировой геополитики.
Свидетельством начавшихся существенных изменений стало и постепенное формирование иной идейно-духовной атмосферы и идеологической парадигмы. Если мы обратим внимание на риторику и модель идеолого-политических акций, а также их духовного оформления 2002–2003 гг., особенно периода подготовки войны в Ираке и самой агрессии, то станет заметно это существенное изменение. Если прежде любые агрессивные акции и гегемонистские устремления опирались на стандартные либеральные идеологемы «свободного общества», включая защиту прав человека, свободу конкурентных отношений, свободу слова, свободу образования общественных организаций и антитоталитарную риторику, то, начиная с 11 сентября, идеолого-политическое и духовное оформление агрессивных гегемонистских акций стало существенно иным.
Во многих случаях всё это весьма напоминает идейно-политическую и духовную атмосферу тоталитарных обществ середины XX века. Особенно это бросается в глаза, если мы внимательно проанализируем речи Буша, являющиеся не просто высказываниями определённого государственного деятеля, но по сути дела, квинтэссенцией идеолого-духовной работы огромной идеологической — или, как сейчас модно выражаться, PR — машины. Легко заметить, что эти высказывания по своей идейно-духовной модели стали во многом сродни риторике тоталитарных лидеров. Такие лозунги, как «историческая миссия по защите цивилизации»; «объективная необходимость взять на себя ответственность за сохранение ценностей цивилизованного мира»; противопоставление мира цивилизованного и нецивилизованного; априорное оправдание насилия как главного средства защиты ценностей цивилизации; абсолютная монополия на выражение этих ценностей без каких-либо сомнений в необходимости их обсуждения в режиме демократического диалога; циничное политическое и идеологическое игнорирование оппозиции: — перечень легко продолжить.