Эймиас присмотрелся к своей соседке внимательнее. Прелестна, мила и очень молода. Всегда приятно иметь красивую жену. То, что она мила, позволяет надеяться, что она не станет с годами сварливой. Ну а молодость быстро проходит. Да и беспокойство по поводу супа — совсем неплохое качество для жены.
— Так какой вы порекомендуете? — снова спросил он. — О, консоме было бы прекрасно. Но лично я предпочитаю похлебку из моллюсков.
— В таком случае я тоже, — галантно сказал он. Грейс улыбнулась.
Эймиас услышал звонкий смех Эмбер и взглянул через стол. Раньше она вроде бы не жаловала Паско, но сейчас от души смеялась какой-то его шутке, откинув назад голову. Глядя на ее гладкую белую шею и грудь, приподнявшуюся от этого движения, Эймиас с изумлением почувствовал, что его чресла напряглись. И желудок тоже, когда он заметил, что Паско также наблюдает за ней.
Он повернулся к Грейс.
— Что это за цветы в ваших волосах? — поинтересовался он.
Девушка покраснела.
— Я хотела украсить прическу вашими прелестными розами, как это сделала Эмбер. Я имею в виду, — осторожно сказала она, — цветы, которые вы прислали нам. Но потом решила воспользоваться вероникой из нашего сада. Она голубая, а ваши розы, хоть и очень красивы, не подходят к этому платью. Я поставила их в вазу.
О Боже, неужели ему так и придется рассуждать о супах и вазах под звуки чарующего смеха, борясь с искушением перепрыгнуть через стол и присоединиться к его обладательнице?
— Голубой вам к лицу.
— Тост, — провозгласил Тремеллин, поднимаясь со своего места во главе стола. — За собравшихся.
Все выпили, и бокалы наполнились снова. Поднялся Паско.
— Kernow bys vyken! — сказал он, поднимая свой бокал.
Компания разразилась возгласами одобрения, а Тремеллин, склонившись к Эймиасу, перевел: «Да здравствует Корнуолл!»
— Охотно выпью за это, — улыбнулся Эймиас и осушил бокал.
— Итак, Сент-Айвз, — сказал Тремеллин, когда они снова сели. — Все еще обследуете окрестности?
Учитывая, что вино начали подавать задолго до обеда, многие гости уже приняли более чем достаточно. Прежде чем Эймиас успел ответить, барон подался вперед и произнес слегка заплетающимся голосом:
— Обследуете? В здешних местах нужно проявлять осторожность, мистер Сент-Айвз. Держитесь подальше от прибрежных скал, особенно от пещер под ними. Тут есть люди, которым не понравится, что кто-то лазит по тайным пещерам, где они… хранят свои бочонки с маслом. Он расхохотался, довольный собственным остроумием, но кое-кто из гостей нахмурился, и даже викарий одарил его неодобрительным взглядом.
— Я стараюсь не лезть в дела, которые меня не касаются, — невозмутимо отозвался Эймиас. — Не забывайте, что я из Лондона. Мы живем в такой тесноте, что давно научились держать наши носы подальше от чужих бочонков с маслом. Это единственный способ не лишиться этих самых носов.
Его слова были встречены смехом и взглядами, выражавшими облегчение.
— Кстати, чем вы занимаетесь в Лондоне, мистер Сент-Айвз? — поинтересовался Паско, вперив в него жесткий взгляд. — Помимо того, что стараетесь сберечь свой нос.
Эмбер выглядела недовольной, а Грейс огорченной. Упоминание носа гостя было невежливым, особенно учитывая состояние этого носа.
— Как видите, мне это не слишком удалось, — улыбнулся Эймиас.
Напряжение ослабло. Но взгляд Паско не смягчился.
— Зато я научился не лезть в чужие дела, — добавил Эймиас. — Что же касается моих занятий в Лондоне, то их немало. Обычно перед завтраком я совершаю верховые прогулки по парку. Затем наношу утренние визиты. После этого боксирую с джентльменом Джексоном либо фехтую с мистером Анджело. Далее следует ленч, после чего я встречаюсь с друзьями в клубе или у них дома. Затем возвращаюсь домой, чтобы переодеться перед обедом в дружеской компании. Ну а вечера я провожу в театре или опере либо в игорном заведении. В общем, не успеешь оглянуться — и уже пора ложиться спать.
Кто-то тяжко вздохнул, очевидно, завидуя. Возможно, юный Тобиас. Или барон.
— Неплохо, — уронил Паско таким тоном, словно подразумевал обратное. — Мы здесь живем проще, работаем тяжелее, но мне нравится такая жизнь. Я плаваю на своей шхуне и ловлю рыбу. Надеюсь, когда-нибудь у меня будут две шхуны.
— Слушайте, слушайте! — воскликнул барон. — Этот парень далеко пойдет.
— Да, моя жизнь приятна, — сказал Эймиас. — Но мужчине недостаточно одних развлечений. Сейчас я путешествую, однако у меня тоже есть цель в жизни. Я хотел бы осесть где-нибудь у моря. Завести свое хозяйство, создать семью. — Он улыбнулся Тремеллину и взглянул на Грейс.
Она порозовела, как одна из присланных им роз, и потупилась, уставившись на свои колени.
Эймиас снисходительно улыбнулся и, чтобы не смущать девушку, перевел взгляд на Эмбер.
Она сидела с застывшим лицом, но, заметив, что он смотрит на нее, уставилась на свой бокал вина с таким видом, словно в его золотистых глубинах заключались все тайны мира.
— Отличная цель, — одобрительно сказал Тремеллин. — Жизнь у моря никогда не покажется скучной. Воздух чистый, виды прекрасные. Шторма, конечно, причиняют некоторое беспокойство, но, как говорится, если не соваться в штормовое море и не строить дом у прибоя, жить можно. Лично я никогда бы не согласился жить в другом месте.
По столу прокатился согласный гул.
— Полностью с вами согласна, — заявила жена викария. — А ведь я, как вы знаете, родом из Кента. Но я прожила здесь сорок два года и ни на секунду не пожалела об этом.
На этот раз присутствующие разразились аплодисментами.
— А я здесь родился и, надеюсь, умру, — сказал Паско. — А вы откуда родом, мистер Сент-Айвз?
— Из Лондона, как я уже говорил, — ответил Эймиас.
— А ваша семья? — упорствовал Паско, не сводя с него взгляда.
Эймиас склонил голову набок и слегка улыбнулся.
— Я вырос в Лондоне и не знаю другого дома. Но в отличие от вас я готов собрать вещи и перебраться в другое место. Как я уже рассказывал, я ищу родню своей матери и полагаю, что она происходит из этих мест. Это было бы настоящей удачей для меня, не так ли?
Он поднял свой бокал и посмотрел на Грейс. Она сочувственно улыбнулась.
— А разве у вашей семьи нет загородного поместья? — поинтересовался Паско с насмешливым недоверием.
От ответа Эймиаса спасло появление горничной с супницей в руках.
Гости занялись едой, и вопрос Паско был забыт. Эймиас выругался про себя. Как он мог забыть, что джентльмен должен иметь поместье? Он поглощал третью ложку супа, пытаясь придумать, где должно находиться его мифическое поместье и как объяснить, почему он не хочет жить там, как вдруг заметил, что в комнате стало тихо.
Он поднял глаза и обнаружил, что все смотрят на него. Перчатки, понял он. Черт бы побрал эти перчатки! Джентльмены снимают перчатки за едой, и никто не поверит, если он станет утверждать обратное, откуда бы он ни явился: из Лондона или с луны.
— Прошу прощения, — сказал он, отложив ложку и подняв руки. — Мне следовало объяснить с самого начала. Я знаю, что обедать в перчатках не принято, даже в Лондоне при всех его причудах и фантазиях. Но я настолько привык к ним, что просто забыл. Как неучтиво с моей стороны. Видите ли, нос — не единственное, что я научился держать подальше от чужих дел. Меня также научили держать при себе руки. Я дорого заплатил за эту науку.
Поскольку это была чистая правда, Эймиас продолжил более уверенно, с удовлетворением наблюдая за выражением жалости и неловкости, появившимся на лицах гостей.
— Моя рука выглядит не слишком привлекательно. Поэтому я ношу перчатки. Но если вы предпочитаете…
— Боже, конечно, нет, Сент-Айвз! — вскричал Тремеллин. — Это мы должны извиниться. Мы видим подобные вещи каждый день! Это рыбацкая деревушка. Здесь люди постоянно получают увечья. Моя собственная нога вся в рубцах, словно ее секли до крови. Но это от снастей, в которых я запутался, когда учился лазить по канатам… А моя рука… — Он попытался закатить рукав, но тот не продвинулся ни на дюйм. — Ладно, в другой раз, — сказал он, смирившись. — Эту отметину оставила рыба, которая укусила меня, когда я попытался вытащить ее из воды. Я выронил ее как горячий утюг, и она скрылась в море, прихватив кусок моей плоти. Да если за каждый выбитый глаз, оторванную ступню или шрамы, оставленные крючками или линем, давать по одному пенни, то получилось бы…