— Здравствуй, Сашенька! Это хорошо, что ты меня навестила. Значит, не обиделась. А и то — какая моя особая вина? Молод был и легковерен.
Александра глядела на него с улыбкой, не поправляла упавшую на лоб челку. Видно было, что торопится и заглянула к нему на минутку. Она это и подтвердила:
— Я бегу, Сереженька. Меня там ждут. Как ты себя чувствуешь? Не озорничаешь больше? Смотри! Мне никогда не дарил цветочки, а для какой–то Лариски не поленился на скалу залезть. Разве она тебе так уж дорога?
— Не дорога нисколько, Сашенька, что ты. Сам не знаю, как получилось, видно, судьба… Сама–то как? Как Афонька–кривой здравствует?
Александра покачала головой:
— Он не Афонька, а Афанасий Петрович, У него медаль за оборону Москвы. Это злые люди прозвали его Афонькой, а ты им потатчик.
— Но он же придурочный! Помнишь, как он придуривался?
Александра наконец поправила волосы. Лицо ее искрилось смехом, как электричеством.
— Папа был великий обманщик, Сережа. На самом деле он никакой не придурочный, а, наоборот, очень умный, добродушный человек.
— Зачем же притворялся?
— Так надо! Ты уже должен понять. Кому–то обязательно надо быть придурочным.
— Это да, — согласился Певунов. — Я и сам притворяюсь парализованным, а в действительности здоров. Возьми меня с собой, голубушка!
— Не могу. Да тебя и не выпустят отсюда.
Певунов пригорюнился. Она права: его не выпустят, пока не искромсают на части. Его выпустят отсюда разве что по частям.
Он задумался и не заметил, как она ушла. Он вспомнил, что скоро Новый год, самый веселый и безобидный праздник, когда принято делать подарки. Сумеет ли Данилюк обеспечить город товарами? Как встретят Новый год без него Даша и Алена? Надо написать им ласковое письмо и отправить заранее, чтобы успело дойти. Почта перед Новым годом перегружена, письма идут долго. Может быть, стоит написать и Ларисе? Или хотя бы послать ей телеграмму. А лучше всего перевести ей рубликов сто — то–то будет ей радость. Прошлый Новый год Певунов встречал в кругу семьи, собралось много гостей, приезжала Полина с мужем, веселились до утра, пели песни, плясали, славно разговаривали. Он подарил жене платиновые клипсы с камушками, а дочери — фирменный джинсовый костюмчик. «Папочка, какой ты хороший, какой добренький!» — вопила Алена, исполняя вокруг него танец осуществленной мечты. Он старался не баловать дочерей… Мог ли он представить, что не пройдет и года… Пришло время расплаты за легкую жизнь, пришло…
На обходе доктор Рувимский сообщил, что операция назначена на понедельник, то есть через два дня на третий.
— Два дня, значит, осталось блаженствовать? — улыбнулся Певунов.
— Не стоит так шутить, — Рувимский перед ответственными операциями становился суеверен. На его счету было много удач и много смертей. Он всегда помнил об этой статистике.
В Певунове он до сих пор не мог разобраться, и это действовало ему на нервы. Доктор Рувимский стремился упростить для себя больного, низвести его по возможности на уровень простейших функций, чтобы не отвлекаться во время работы.
Он раз подсел к Певунову на кровать.
— Как спите? Без снотворных спите?
— Сплю отменно, — усмехнулся Певунов. — До того разоспишься, что наяву сны снятся. К чему бы это, доктор?
— Я в сны не верю, — сказал Рувимский с большой силой отрицания, точно его могли заподозрить в обратном. — У вас тут компашка собралась с мистическим уклоном, доложу я вам. Надо бы вас, конечно, расселить, пока не поздно. Пока вы секту не организовали за спиной медперсонала. Вся надежда на Газина. Вам, Леня, ничего наяву не снится?
Газин обрадовался возможности побалагурить с таким партнером. Тем более у него накипело:
— Самый вредный — вот этот дед. Как проповедник потусторонних явлений. Он, Вадим Вениаминович, накурится по две пачки в день, а после напрямки выходит на связь с привидениями. Пугает нас с гражданином Певуновым, а также отбивает веру в великую силу медицинского лечения. Но я с ним борюсь беспощадно, как материалист и бывший член ДОСААФ.