Восходящая звезда привстала и оказалась ростом выше обоих мужчин. Рукопожатие у нее было крепкое, многообещающее. В иные времена Певунов в подобной ситуации естественным образом встрепенулся бы и обнадежился, но сейчас ощутил только слабый укол раздражения, так при виде короткого замыкания привычно вздрагивает ушедший на пенсию электрик.
— Ирина меня опекает, — сказала Элен. — Я не хотела сюда ехать, но она настояла. Впрочем, полезно недельку поскучать на природе. Не правда ли, мужчины? А-а?
Услышав это повелительное «а?», мужчины как по команде опустились на стулья. Элен при разговоре капризно вытягивала пухлые губки, нисколько не сомневаясь, что каждое произнесенное ею слово окружающие воспринимают как подарок судьбы. Ирина Савчук с ревнивым любопытством следила за впечатлением, какое произвела ее юная подружка. Певунов деликатно спросил:
— А не вас, товарищ Кузьмищева, я видел недавно в фильме, название которого запамятовал?
— А они ничего, веселые! — обернулась Элен к подруге. — Хотя немного пожилые для моего возраста.
Ошарашенный Михаил Федорович схватил бутылку и разлил вино по стаканам. Выпили по глотку, обменялись репликами о вкусе вина и о погоде. Ирина Савчук, видя, что веселье не клеится, предложила игру: каждый расскажет самый забавный случай из своей жизни. Все обрадовались, а восходящая звезда Элен заранее захлопала в ладоши, но вскоре выяснилось, что забавное по заказу не вспоминается.
— А что вспоминается? — расстроилась Элен. — Наверное, какие–нибудь фигли–мигли? А-а?
— Мне война вспоминается часто, — загрустил Михаил Федорович.
— Про войну не хочу, — запротестовала Элен, смело кладя руку на грудь полковнику. Это она проделывала уже не первый раз, и Михаил Федорович зябко ежился. — Хочу только про любовь. Давайте я первая расскажу. Вот в прошлом году. Приходит за кулисы один дяденька, чтобы со мной познакомиться. Познакомились. Я вижу, у дяденьки глаза блестят, как у кота Васьки. Я уж все понимаю, как к нам, актрисам, некоторые относятся с цинизмом. А этот, который пришел, работает главным конструктором, так он представился. Но я не верю, потому что вижу — жулик и хвастун. «Что вы от меня хотите?» — спрашиваю его напрямик. Из себя он ничего, приятный внешне и по виду обеспеченный материально. Вы почему отворачиваетесь, Михаил Федорович? Вам неинтересно? Вы не знаете, что будет после.
— Мужчины бывают нахальные, — выручил полковника Певунов. — Но и женщины иногда их самих провоцируют.
— Из–за того, что вы меня перебили, я не буду дальше рассказывать, — заявила Элен и надулась.
Ирина Савчук погладила ее по голове. При этом она смотрела на Певунова. У Ирины Савчук был светлый, ничего не выражающий взгляд. Она сказала:
— Какое ты милое, непосредственное дитя, Элен!
— Хочу купаться! — потребовало дитя. — Мужчины, пойдемте купаться?
— Купаться тут негде, — объяснил Михаил Федорович. — Только в ванной.
— Фу, так я и думала. С тоски помереть! Тогда хочу гулять. Хочу бегать по лунному парку.
— А? — вопросил полковник точно заколдованный.
Все–таки Элен вытащила всех на волю. Беззвездный вечер окутал землю синеватой мглой. Чуть они отошли, как санаторий со светящимися угольками окон показался им повисшим в воздухе. Во тьме, среди парковых зарослей, глухо поскрипывало и шелестело, какие–то ночные твари совершали свои мистические обряды.
— Кто там шебуршится, ой?! — испуганно пропищала Элен, повиснув на руке у Михаила Федоровича.
— Должно, змеи хороводятся.
Элен дико взвизгнула и повлекла полковника вперед. Они мгновенно растаяли в чернильном провале аллеи.
— А действительно, как–то не по себе от этих звуков, вы не находите, Сергей Иванович? — спросила Ирина Савчук, легонько касаясь его руки.
Певунову было не по себе от другого: женщина явно ждала от него определенных действий, аккуратно и умело подводила его к неизбежности этих действий, — его замутило от подозрений. Спать ему хотелось, и больше ничего. Впереди, во мраке раздавались повизгивания и хохот Элен Кузьмищевой.
— Как бы ваша подруга не надругалась над полковником. Он ведь, как и я, очень больной и усталый человек.
— Чем же вы больны, Сергей Иванович? — теперь Ирина Савчук уже властно завладела его рукой.
— Недавно перенес сложнейшую операцию. Чуть не помер. По сей день еле ноги волочу. Надо полагать, недолго осталось куковать на белом свете.
Ирина Савчук вдруг негромко и как–то приглушенно рассмеялась, Певунову сперва показалось, что она закашлялась.