— Спасибо, что война закончилась, — отвечала Лизель, и не слушая его толком. — Пусть так, как случилось… но Райко вернется, и снова все будет хорошо. Война закончилась — и мы не будем больше бороться за еду, как сейчас. Только бы он поскорее к нам вернулся…
Он не писал уже длительное время и в семье о нем много беспокоились.
Приехал Райко уже в январе, никого не известив заранее. Долгое отсутствие и нежелание писать объяснил вступлением в добровольческие отряды, которые подавляли коммунистические восстания против демократического правительства. В столице он оказался в составе этих, «белых», частей, домой зашел, как только смог, и принес с собой две сумки с хорошей едой.
— Не ждали? Не ждали! — весело говорил он на радостные восклицания жены. — Как знал, что получится неожиданность. Не хотел беспокоить… а вы и так все знаете. Кто это такой вырос? Юноша почти! Тринадцать вот-вот исполнится! Ну, молодой человек, как поживаете? А привез я вам много всего!..
Из сумок он стал вытаскивать настоящий хлеб, колбасу, банки с мясными консервами и даже бумажный сверток с яблочным, хрустящим на зубах сахаром мармеладом. Лизель вдруг расплакалась и отвернулась.
— Дитер, только не спеши, а то стошнит, — всхлипывая уже меньше, сказала она сыну и нарезала ему затем хлеб и колбасу.
Лишь получив бутерброды, забыв мгновенно о наказе, он проглотил их огромными кусками, даже не пытаясь прожевать и не чувствуя насыщения. Полчаса спустя его желудок взбунтовался, его рвало несколько раз, после чего, ослабевшего, его перенесли в спальню. Отец бережно уложил его на постель и гладил его волосы, и говорил, что достал своему мальчику коня, настоящего коня, на котором он… А тот не слушал. Ему хотелось плакать, но сильнее хотелось рассказать, как много они пережили и как страшно ему было.
— Мне… — начал он бессильно, как ребенок.
Но не смог закончить: в горле у него встал большой шероховатый ком.
Райко снова нужно было уехать, и, объясняя это жене, он говорил:
— Как в наших обстоятельствах я могу отсиживаться дома?.. На юге у нас гражданская война. Не могу я остаться в стороне, ты понимаешь? Если мы с этим не покончим, покоя нам не будет.
На прощальный ужин решено было позвать его сестру с ее мужем и Воскресенских. Приехавшая раньше мужа Анна не помогала Лизель в кухне, а приставала к Райко, что в кабинете уже собирал вещи в дорогу.
— Райко… Райко… Мне бы хотелось поговорить с тобой. Я понимаю… может быть, не сейчас… или столько времени прошло… но неужели мы не можем?.. Мне так плохо! Если бы ты знал…
— Я знаю, понимаю, — мягко сказал он. — Все наладится. Это у тебя из-за смены обстановки. Я понимаю, тебе тяжело. Но, может быть, у вас там все успокоится, и вы вернетесь… у вас там свое, своя жизнь, а тут… Но если вы не сможете вернуться, о тебе я позабочусь. Я же вернусь, и мы с тобой поговорим об этом… Что твой муж об этом думает?
— О чем?
— О вашем… о случившемся.
— О-о-о… мы с ним не говорим. Как это началось, что-то в наших отношениях поломалось. Я знаю, он во всем винит нас.
— Нас — это кого? Тебя и Софи?
— Нет, нет… Зачем тут Соня? — Анна, приложив усилие, покачала головой. — Нашу с тобой страну. Спорить с ним бесполезно. С чего он это взял?.. Но он сказал, что знает. Что их на самом деле никто не выбирал, никто революции не хочет, а успехи у них такие потому, что вы им платите… в смысле, ваше правительство или… ваши промышленники. Чтобы они раскачивали ситуацию… Это очень больно, Райко! Как можно выбирать между своими половинками?.. А сейчас он и меня винит. Нет, не в этом. Нет… он и сам не хочет винить. Он хотел уйти к тем, их противникам, «белым»… но не смог. Я отказалась, я сказала, что не уеду без него. Что либо мы уезжаем вместе, либо я остаюсь с ним. Он хотел остаться, я знаю, очень хотел, но не мог допустить, чтобы я и наша дочь… чтобы мы оказались с ним в этой каше. Я боялась за него и… за это он и винит меня. Я не смогла отпустить его. Я не хочу его смерти.
— Он своего мнения не изменил?
— На что?.. О, нет… нет. Поэтому не ругайся с ним, если он скажет… Мой муж пережил войну и переворот. Ему можно простить.
— Мы тоже пережили войну и революцию. И что же?..
Анна покачала светлой, блестящей пушистыми волосами головой. Полминуты спустя она произнесла сквозь зубы:
— Ты мог бы мне написать… что вы поженились. Это меня, честно говоря, ошеломило. Я не знала, что после смерти папы вы на такое решитесь.