Пушистая шляпа поравнялась с ним и качнулась.
— Извините…
Она с готовностью остановилась.
— Вы тут девушку не заметили?
Шляпка взлетела выше.
— Девушку? Какую девушку?
— Да самую обычную. Рыжеватые волосы. Обычное платье… а, у нее могла быть лопата.
— Лопата?..
На военной форме зашевелились погоны.
— Кажется, я заметила какую-то лопату. Вон там! — Рукав показал дальше. — Такая, с тонкой рукояткой. Кто-то прислонил ее и ушел.
— Но вы никого не заметили?
— Нет, теперь будний день и почти никого нет.
Он обошел ее. Заинтересованная шляпка обиженно опустилась.
— А вы не военный?
— Что? Нет.
— Значит, служите в тайной полиции?
— Нет.
— Значит, в партии?
— Простите, барышня, у меня нет времени!
Разозлившаяся шляпка ускорилась. Аппель сделал 16 шагов и заметил то, о чем она говорила: знакомая лопата, несомненно собственность Марии, лежала по его левую руку; скорее всего, Катерина ее прислонила, но ветер опрокинул ее. Аппель взял лопату и повертел, словно рассчитывая найти на ней следы преступления. Однако лопата нисколько не изменилась с тех пор, как Катерина ее отобрала у него. Аппель попробовал посмотреть вниз (всего лишь 194 м), но пропасть была широка и все же глубока, и у него мгновенно закололо в висках от ужаса. Высматривать тело в пропасти было занятием бессмысленным. От непонимания, что делать дальше, Аппель впал в растерянность. Можно было пойти к Марии и показать ей лопату — доказательство, что Катерина действительно была на мосту. Но лопата не доказывала ни то, что Катерина мертва, ни то, что она жива. Не может же он сказать Марии, что ее сестру постигла судьба кота Шредингера.
Аппель снова посмотрел вниз. Там ничего не было, кроме скал, деревьев, реки и прочей бессмысленной чепухи. Он начинал злиться. Он припомнил, что Катерина нынче прислала ему чай с сахаром, что она знает (знала?) о его чувствах и сама питает (питала?) схожее чувство, то есть является (являлась?) его конкуренткой. От наступившей злости — на себя или на нее — он размахнулся и бросил лопату то ли в скалы, то ли в деревья, то ли в реку. Лопата красиво просвистела и растворилась в бесконечности, вернее, в 194 метрах. Наклонившись слегка, Аппель нашел, что ничего не изменилось — ни лопаты, ни тела, лишь бесполезная, как бы эффектнее сказала Мария, чушь. Небо было пасмурно и ветрено. Аппель с минуту потоптался в полном бессилии, а после пошел обратно. По мосту уже шли туристки в кривых партийных пилотках.
Мария встала и поправила рукава платья. Кожа на запястьях и шее болезненно покраснела.
— Вы нашли Катю?
— Нет… но я нашел лопату.
Она нахмурилась, слушая его описание.
— Вы описываете лопату из моего сада. Какое она имеет значение?
— Она была у Катерины, — перебил Аппель, — когда я видел ее в последний раз. Я нашел ее на мосту. Наверное, она оставила ее… Конечно, это ничего не значит.
Мария возвратилась в кресло. Теперь Аппель заметил на подлокотнике белый конверт (30 на 20 см). Нерешительно он спросил:
— Это, конечно же, мне?
— Что?.. — рассеянно сказала Мария. — Нет… нет. С чего бы это письмо было вам?
— Ох, конечно. Мне показалось, там дополнительные указания по моей отправке на фронт.
— Ну разумеется, все нынче касается вас.
Но резким жестом она протянула ему конверт.
— Прочитайте вслух, что там.
— Так что это?
— Я нашла в комнате Кати. Я… зашла в ее спальню. Все хорошо. Я хочу сказать, в комнате все хорошо, ничего не поменялось, все на месте… Письмо, конверт лежал на кровати. На… на наволочке, вернее сказать… на подушке.
Он стоял, не зная, можно ли сесть, новая мрачность хозяйки сковывала его. После, сглотнув, он заглянул в конверт. Письмо было сложено трижды (30 на 60 см.), машинально Аппель посчитал, сколько строк можно поместить на этаком клочке бумаги. Лист был белым, без линий. Он прочитал:
— «В моей смерти никто не виноват. Пожалуйста, не пытайтесь понять, зачем я решила умереть. Я сделала это добровольно. Не нужно искать мое тело. Я не хочу быть похороненной. Мне очень жаль, я не смогу прожить без любви. Это уничтожает меня. Лучше умереть, чем жить так». Взгляните, это ее почерк?
Она отвернулась, чтобы не смотреть на листок.