Выбрать главу

Роман Феликсович Путилов

Постовой

© Роман Путилов, 2024.

© ООО «Издательство АСТ», 2024.

Глава первая

…По тундре, по железной дороге

— Паша, Паша, очнись!

— А? Что? — Я ошалело подскочил и ударился коротко стриженным затылком о хромированный упор верхней полки. В глазах сначала вспыхнули звезды, затем задвоились какие-то колышущиеся пятна. Мутное мурло с «порнографическими» жидкими усиками склонилось надо мной, тыкая мне в рот металлическую стопку, наполненную до краев прозрачной жидкостью со стойким запахом резины.

— Что, уже приехали? — С верхней полки перегнулась еще одна мутная рожа, и оттуда, блеснув в свете фонаря за окном, мне в руки кувыркнулся какой-то предмет.

Я осторожно отвел в сторону руку с сосудом, с кромки которого мне на руку все-таки выплеснулась ледяная жидкость, и поднес к лицу таинственную вещь с верхней полки. Это была обычная серая солдатская ушанка, по-дембельски ушитая, закрашенная и оглаженная на деревянной болванке, вызывающе блестящая советской красной звездой в обрамлении латунных листочков.

— Громов, ты пить будешь? — В мою сторону снова сунули, на этот раз стакан, наполненный на четверть.

Я в полном охренении принял его и уставился на виночерпия. Передо мной, покачиваясь, стоял мой сослуживец по танковому учебному батальону — Серега Старыгин, с которым мы не виделись, дай бог памяти, больше тридцати лет.

— Я буду! — Сверху соскользнул темный силуэт и сел за столик напротив меня.

Второму фигуранту моего кошмара я удивился чуть меньше. Это был еще один мой земляк, но из ремонтной роты — Михайлов Алексей. Он взял бутылку с забытой в вихре прошедших десятилетий черной этикеткой «Водка посольская» и набулькал себе треть граненого стакана.

Я поразился теме сна, автоматически опрокинул свой сосуд в глотку и поперхнулся. Водку явно «бодяжили» из технического спирта, а такую дрянь надо глотать разом, пока тебя не вывернуло от тяжелого запаха. На столе закуска отсутствовала напрочь. Я привычно ткнулся носом в суконный рукав шинели, втянул носом запах и расслабился. Нормально пошла.

— А че у нас так холодно?

— Ты че, уже пьяный? — засмеялся Серега. — Вагон же не отапливается, поэтому в нем для нас места нашлись. В минус сорок никто не хочет в таком ехать, а нам только до шести утра дотерпеть, и мы дома.

Вагон застучал колесами на стыках, закачался, а я, опять умудрившись удариться головой о стойку верхней полки, понял, что это совсем не сон. Во сне так больно не бывает. Я вспомнил этот вагон и пять бутылок паленой водки, которую мы, с переплатой, нашли только у мордатого таксиста, потому что во всей столице Колчака последний месяц водки в магазинах не было. Как сказал нам извозчик экипажа с «шашечками», отгруженная потребителям на Дальнем Востоке продукция городского ликеро-водочного завода замерзла в товарном вагоне где-то в районе Благовещенска при умеренной температуре минус пятнадцать градусов. При проверке завода компетентными органами в составе водки нашли весь набор ядов семейства Борджиа. По одной версии, ходившей в городе, «присел» директор завода и главный технолог, по второй версии, в колонии номер три в поселке Кормиловка сформировали новый отряд номер сорок, контингент которого состоит сплошь из работников ликеро-водочного комбината. В любом случае завод закрыт на клюшку и опечатан. Забытая под слоем прожитых лет информация хлынула в мою голову. Скрывая растерянность, я поднял стопку, чей бок украшал старинный герб города, на дальней окраине которого я не по своей воле, а по приказу Родины провел два далеких года. Эту стопку я, в «крайнем» увольнении, купил в торговом центре, в память о городе, где ветры зимой дуют так сильно, что уши щелкают на морозе. И вот теперь мы мчимся через ледяную степь из ледяного города в промерзшем напрочь плацкартном вагоне. Диалектика, однако.

Преодолев внутреннюю дрожь, быстро опрокинул в рот «спиртосодержащую» жидкость, опять занюхал отраву рукавом ставшей родной шинели и выпустил вверх резиновую вонь технического спирта, смешанного с густым клубом пара, после чего откинулся на полку, натянув ушитую шапку на лицо. Я ничего не понимал. В этом поезде я ехал к новой жизни, к родному дому. Я четко помнил почти каждый день своей короткой двадцатилетней жизни и в то же время я осознавал, что еще двадцать минут назад я был вполне состоявшимся пятидесятипятилетним мужчиной, без материальных и других проблем, счастливым мужем и отцом. Последний осознанный миг в моей «длинной» жизни, который я прожил — я ехал на машине, было жарко, я потянулся за бутылкой воды к кармашку двери — и через мгновение мой армейский друг сует мне в лицо стопку водки. На Вальхаллу этот вагон не похож, хотя много общего, пью с друзьями «паленую» водку, потом пойдем искать проводницу, дебелую девку с обесцвеченными кудрями, ну а там и битва с пассажирами отапливаемого вагона недалека. Сон, клиническая смерть, сумасшествие? Не знаю, для всех этих вариантов я слишком больно бьюсь головой о металлический поручень.