Я внимательно слушал радиопереговоры, прижав тангенту рации к самому уху, вывернув регулятор громкости на самый минимум, когда обратил внимание, что один силуэт, кажется мужской, двигается по мосту явно быстрее общего потока. Вот темный кругляш человеческой головы изменил свой силуэт, а через несколько шагов еще раз. Человек явно внимательно и тревожно оглядывался по сторонам. Потом мой объект наблюдения остановился у промежуточного спуска с переходного моста и вновь завертел головой. Я стоял внизу, в пятидесяти метрах от обозревающего окрестности человека, смотря чуть в сторону, чтобы дичь не почувствовала взгляд охотника, боялся пропустить момент, когда он двинется дальше. Парень, а теперь я видел, что это молодой парень, стоял, как богатырь на перекрестке трех дорог, словно раздумывая, что ему потерять: коня, себя или свободу, женившись на принцессе.
Если он пойдет прямо, то через пару минут спустится на землю возле меня, и для задержания мне останется только протянуть руку. Путь направо выводил его к многочисленным постройкам пассажирского депо, и в этом случае мне предстояло незаметно преодолеть пятьдесят шагов, двигаясь тихо, как мышка, но в бодром темпе, чтобы сблизиться с ним и не дать исчезнуть среди многочисленных сараек и шкафов железнодорожной инфраструктуры. Ну, а левая дорога, коли он выберет ее, сулила мне длинный забег по узкому перрону в сторону отходящей через пять минут электрички, что давало парню фору в добрую сотню метров. Я представил свой бег, сопровождаемый громким топотом тяжелых юфтевых сапог, бьющим по заднице увесистым кирпичом рации, короче, с минимальными шансами на успех. Несмотря на мое предчувствие, фортуна сегодня не повернулась ко мне своей попой.
Парень сделал выбор ни себе ни мне, бодро поскакав по ступенькам спуска в сторону пассажирского депо. Я побежал параллельно беглецу, прикрываясь полувагонами, забитыми жирным кузбасским углем, азартно выглядывая в промежутки между вагонами, каждую секунду боясь потерять объект наблюдения. Парень спустился на землю, пробежался вдоль путей метров сто, а потом уверенно, как к себе домой, открыл дверь в грязно-розовое здание ремонтных мастерских пассажирского депо и скрылся из поля моего зрения, а я, матерясь и боясь каждую секунду услышать звук — грохот сдвигаемого локомотивом состава, полез под вагонами, потому что состав с кузбасским угольком тянулся вперед еще на пару сотен метров и оббегать его, как того требовала элементарная безопасность, времени у меня не было.
Глава шестая
Триумф и падение
«Статья 145. Грабеж.
Открытое хищение чужого имущества (грабеж) — наказывается лишением свободы на срок до четырех лет или исправительными работами на срок до двух лет».
Благополучно перебравшись между вагонами, я осторожно, вдоль стеночки, устремился к загадочной двери железнодорожных мастерских. В это время, как всегда, не вовремя, захрипела рация. Как я понял, мой напарник, плотно отужинав и не найдя меня на маршруте, по телефону, через дежурного, разыскивал бестолкового «молодого». Боясь, что характерный хрип рации спугнет преследуемого мной молодого человека, и он исчезнет среди тысячи будочек и вагонов огромной станции, я выключил средство связи и вступил в огромный цех, освещенный мерцающим светом десятков светильников, где среди грохота металла и остовов огромных электровозов суетилось несколько человек, не обративших на мое появление никакого внимания. Мою цель нигде видно не было, и я собрался двинуться в глубину цеха, понимая, что время идет буквально на секунды. Если он здесь работает, то спрятав похищенную сумку в какой-нибудь металлический ларь и переодевшись в спецовку, он будет в полной безопасности — сумку мы никогда не найдем, да и опознать его будет трудно.
Сделав пару шагов, я боковым зрением увидел две двери, украшенные большими буквами, небрежно намалеванными рыжим суриком: «М» и «Ж». Прежде чем продолжать поиски в огромном производственном цехе, я решил проверить туалеты, чтобы не оставлять за спиной неожиданных сюрпризов. Естественно, первой я открыл дверь под буквой «М». Тесное помещение со специфическим запахом человеческих испражнений и хлорки, облупленная эмалированная раковина с капающими из крана ржавыми каплями и две двери индивидуальных кабинок. Одна дверь была чуть приоткрыта, за ней было пусто, а за второй, запертой изнутри, слышалось еле слышное шуршание бумаги. Я отступил на шаг и ударил тяжелым сапогом возле блестящей хромированной ручки, вкрученной в картонную дверь ржавыми шурупами.