Настасья смотрела на уставленную книгами этажерку, на переддиванный столик, украшенный лампой под широким абажуром с цветами и майоликовыми пепельницами, на переполненный всяческой одеждой гардероб, -- и не совсем благоприятное впечатление, произведенное вчера новым постояльцем, начало постепенно сглаживаться. Тем более, что сегодня метранпаж вел себя совсем скромно, не улыбался отвисающими губами и не заигрывал. Попросил только самоварчик и, основательно напившись чаю, залег спать.
Настасья осторожно хозяйничала в кухне, старалась не стучать посудой, даже ходила на цыпочках. Хотела с самого начала показать постояльцу, что он не ошибся в выборе квартиры и что здесь, действительно, ему будет хорошо и спокойно.
Метранпаж спал крепко, посвистывал носом. Проснулся только около шести часов, умылся у своего умывальника с золотыми разводами и пошел в кухмистерскую обедать. Вернулся почти в одно время с Провидовым и, вежливо расшаркиваясь, представился хозяину:
-- Счастлив познакомиться: газетный метранпаж Ледорезов!
Слесарь торопливо вытер об полу пиджака потную ладонь и крепко, с чувством, пожал протянутую ему руку.
-- И я с своей стороны... Уже имел удовольствие слышать от супруги... Дай Бог в мире пожить, да подольше.
-- Я надеюсь! -- убежденно сказал метранпаж. -- Я, знаете, человек постоянный. И корни пускаю крепко, конечно, если почва благоприятная.
-- Почва у нас -- сами увидите.
Когда слесарь поужинал, Настасья поставила самовар, сбегала в лавочку за полфунтом вишневого варенья и пригласила постояльца откушать вместе, для первого знакомства. Метранпаж сейчас же согласился и, со своей стороны, тоже вынес угощение: коробочку эйнемовского печенья.
Хозяева первое время конфузились и только усиленно угощали, а постоялец занимал разговором. Сначала расспросил обстоятельно о том заводе, где работал Провидов, узнал, трудна ли работа и хорошо ли идут дела у завода. Потом перешел на свою газету, а с газеты -- на иностранную политику. Провидов любил побеседовать о политике и потому тоже скоро разговорился. И был приятно поражен, когда узнал, что такой образованный и почтенный человек во многом одних с ним мнений. Обоим не нравились войны и беспорядки, и оба предпочитали тихую и мирную, хотя бы и самую скромную жизнь.
-- У меня все эти беспорядки за горбом сидят! -- показывал на свой коротко подстриженный затылок слесарь. -- Обещали разные горлодеры золотые горы, а на поверку вышел шиш с маслом, да еще хорошая трепка на придачу. До сих пор, понимаете, оправиться, как следует, не могу после всех этих забастовок! А из-за чего все? Если человек о собственном благе и покое заботится, то ему не следует бунтами заниматься. Это только для разных голоштанников хорошо, которым все равно терять нечего!
Ледорезов поддакивал и кивал головой, и опять переходил на какие-нибудь греческие события, и тут тоже они во всем сходились.
Слесарь, наконец, не выдержал.
-- Что это мы все чаю, да чаю... Такого постояльца и пивом угостить не грех, Настасья! Скомандовала бы ты парочку-другую... Под политику-то очень даже гладко выйдет...
-- Пьянства не терплю, но против умеренного и своевременного употребления ничего не имею! -- согласился метранпаж. -- Однакоже под непременным условием: так как сегодня мое новоселье, то я и угостить должен. Я даже и сам сходить могу, чтобы не утруждать хозяюшку.
Немного поспорили, но кончилось тем, что Настасья взяла у Ледорезова денег и принесла две пары. Метранпаж пил и посматривал на часы: серебряные с золотой накладкой и толстые, как кастрюля...
-- Куда торопитесь? -- убеждал размякший Провидов. -- Дело не зверь, в лес не убежит!
-- И очень даже убежать может! Я над метранпажной частью -- самый главный и готовлю номер к окончательному выпуску. Без меня там никак не обойдутся, и если даже я опоздаю, то могут произойти тысячные убытки от несвоевременного выпуска.
Когда пиво было распито и язык устал от разговоров, расстались друзьями. Слесарь опять долго и крепко жал руку постояльца, горячо уверял его в своей горячей преданности.
-- Очень рад, очень рад! -- сказал Ледорезов. -- Теперь уже я знаю, что мы хорошо уживемся.
Надел хорошее новенькое пальто, шляпу-котелок, взял тросточку с выделанной на рукоятке голой девицей и ушел в типографию.
Укладываясь спать, слесарь еще долго, по инерции, продолжал говорить, потом заворчал на жену:
-- Так оно и есть, как я полагал! Одно бабье воображение. Таких людей днем с огнем поискать надо, а она надумала невесть что. Разумеется, человек еще не такой старый и к тому же холостой, так что по женской части должен кой-какие грехи иметь, но тебе-то от этого никакого убытка не получится.