- Почему же только отужинать? – подала голос Эмма, не сводя внимательного взгляда с «бледных» (ну, да, любила она всем прозвища раздавать) - Нам бы и ночлег не помешал.
Ой, не нравилась ее эта ситуация. Ох, как не нравилась.
Женщина поднялась со своего места и, под пристальным взглядом своих спутников и Велтена с Эммой, зашла за стойку бара.
- Может быть, господа желают эля перед ужином, - она пыталась изобразить подобие улыбки, но получился какой-то оскал.
- Спасибо, - ответил ей Велтен, - но мы очень устали с дороги. Нам, пожалуйста, четыре плотных ужина и три комнаты для ночлега. Одну с двуспальной кроватью и две «одиночки».
- Так вы не одни? – «удивленно» приподняла бровь дама и снова посмотрела на шестерых мужчин. И опять не то. Не было в этом движении живой человеческой мимики.
- Прошу, присаживайтесь за свободный стол, - она обвела помещение бледной рукой, - Сейчас подадут ужин и подготовят ваши комнаты.
Эмма и Велтен, с подозрением поглядывая то на сидящих мужчин, то на странную даму, двинувшуюся в сторону кухни, присели за край стола, ближе к выходу.
И тут Эмме в нос ударил запах мясной похлебки и, она вспомнила, что очень голодная. Но вся обстановка не позволяла ей расслабиться. Через пару минут из кухни выглянула «бледная» дама и поманила жестом одного из шестерых мужчин. Он молча поднялся из-за стола и пошел в ее сторону, скрывшись вместе с ней на кухне. Через некоторое время они оба вышли оттуда, неся две глубокие миски с мясной похлебкой. Поставив их перед супругами, мужчина сел обратно к своим товарищам, а дама отошла и, как-то странно расположилась у выхода.
Эмма взяла ложку и опустила в миску. И когда подносила ту ко рту, мельком заглянула в нее. То, что она увидела, чуть не заставило ее подскочить на месте. В ложке лежал палец. Человеческий палец! И тут Велтен под столом с силой сжал ее ладонь. Это был сигнал приготовиться. Эмма опустила глаза вниз и чуть не закричала во все горло. Под столом лежала оторванная голова хозяина постоялого двора в луже собственной крови с выражением немого крика.
- Ну как вам ужин? – послышался насмешливый женский голос со стороны входной двери.
Эмма обернулась и волосы зашевелились у нее на голове. «Бледная» дама скалилась, глядя на супругов, а у нее изо рта стали появляться два клыка. Эмма и Велтен обернулись в сторону мужчин. Те, поднимаясь из-за стола также плотоядно скалились, обнажая свои клыки. Кузнец с женой разом подскочили, перевернув стол, и приготовились к обороне. И тут в дом, размахивая мечом, ворвался Маркус…
***
- Зачем ты таскаешь с собой везде эту хрень? – насмешливо спросил Маркус своего брата, ведя под уздцы лошадь вдоль ряда телег.
- Какую хрень? – не понял Лукаш.
- Сумку свою с пузырьками. Зачем она нужна, если ты ее не используешь.
- А ты везде таскаешь с собой свой меч, - огрызнулся Лукаш, - Ты ведь им тоже не пользуешься в дороге.
- Меч – это нужная вещь. Он для обороны. А вдруг разбойники в пути нападут, чем будешь от них отбиваться? Сумочкой своей?
- Что-то на дороге, полной людьми, я ни разу не встречал ни одного разбойника. И если он тебе и пригодится когда-нибудь, то только мух в поле гонять, - съязвил Лукаш.
- Ты мне лучше скажи, вот ты лекарем хочешь стать. Ну так наделай своих снадобий и продай их на ярмарке. Или боишься народ потравить? – засмеялся Маркус.
- Ты чувствуешь запах? – вместо очередной колкости, вдруг притихшим голосом спросил Лукаш.
Маркус принюхался. Действительно, воздух вокруг отдавал чем-то металлическим.
-Кровь… - тихо сказал Лукаш, - я этот запах ни с чем не спутаю.
Уже с опаской озираясь вокруг, парни подошли к конюшне и открыли широкие деревянные двери. То, что предстало их взору, повергло юношей в шок. Груда из растерзанных лошадиных и человеческих тел заполняла всю конюшню. Оторванные головы, руки, ноги, выпотрошенные внутренности и стойкий запах крови и смерти.
- Что здесь, мать твою, произошло? – вынимая из ножен меч, ошарашенно спросил Маркус.
И тут они заметили какое-то шевеление в дальнем углу конюшни. Приглядевшись они увидели фигуру в темном плаще, которая, склонилась над чем-то (или кем-то). И вдруг фигура замерла, подняла вверх голову, принюхиваясь, резко обернулась в сторону парней и в мгновение ока оказалась возле них. Маркус и Лукаш увидели страшное бледное лицо с окровавленным ртом и торчащими из него клыками. Маркус, не думая, резко взмахнул мечом, перерубив эту тварь от правого плеча до самой середины туловища. Но тот, замерев на мгновение и, вроде бы начиная «разваливаться» по срезу, вдруг резко выпрямился, продолжая скалиться кровавым клыкастым ртом. Тварь смотрела на Маркуса в упор и медленно приближалась. Улучив момент, Лукаш, нащупав какую-то палку за спиной, зажмурился и с криком вонзил ее в бледное тело. Резко открыв глаза, он увидел, что палка торчала прямо из сердца чудовища, а тот вдруг открыл рот в немом крике и, скорчившись от невидимой боли, весь задрожал и стал чернеть. Через секунду возле ног братьев лежала кучка праха. Лукаш поднял палку, которой он поразил противника и внимательно ее рассмотрел. Конец палки был заострен. Это и помогло Лукашу вонзить ее в сердце. Он еще раз присмотрелся к палке. Осина!
- Я убил его осиновым колом… - прошептал изумленный Лукаш не менее пораженному брату, - А знаешь, кого можно им убить? И кто при этом рассыпается в прах?
- Ну?
- Вампиры.
И тут оба воскликнули:
- Родители!
Маркус резко развернулся и рванул в сторону дома. Лукаш, чуть замешкавшись, пока искал вторую осиновую палку (на всякий случай), побежал вслед за братом.
Когда Лукаш подбегал к дверям дома, то увидел как на ворвавшегося в дом Маркуса, сбоку прыгнула какая-то женщина в плаще и впилась тому в шею клыками. Как мать бросилась на нее и была, словно кукла, откинута в сторону. Лукаш, соединив две палки в форме креста, вбежал в дом. Маркус к тому времени, выронив меч, с закрытыми глазами и бледным лицом стал оседать на пол. Мать билась и кричала, как раненная волчица, глядя на лежащего сына, в цепких бледных руках двух вампиров. Отец к тому времени был уже мертв. Его оторванную голову крутил в руках, сидящий за столом еще один вампир. Трое других, вонзив клыки в еще бившееся безголовое тело, жадно пили его кровь. Когда Эмма повернула голову в сторону растерзанного мужа, то крик боли, который вырвался у нее из груди, способен был поднять мертвых из могил.