— А ты убил её.
— Она сама виновата в своей преждевременной смерти! Не надо было пытаться меня шантажировать! — закричал Павловский.
— Что ты сделал с бумагами моей бабушки?
— Сжёг!
— Зачем?
— Потому что ты хотела выставить меня неудачником перед всеми! — вдруг ставшим писклявым голосом крикнул Павловский.
— Неудачником? — переспросила Гертруда. — С чего ты взял? У меня даже в мыслях такого не было!
— Навьий не существует! — кипятился Павловский. — Местный фольклор их не знает. В них не верили! Я приехал сюда, чтобы доказать тебе, что ты неправа. Ты вечно мешаешь мне, путаешься под ногами со своими статьями.
— Для того, чтобы доказать мне, что я неправа, ты довёл до смерти шестерых постояльцев и убил двоих?! — ужаснулась Гертруда.
— Я не имею отношения к мёртвым постояльцам. В апреле случайно услышал о трёх смертях в неком Синичкино. Вспомнил, что ты из этих мест, заинтересовался, узнал побольше и предложил свои услуги Вениамину Хобару. Приехал сюда, охмурил эту глупую горничную, чтобы она мне помогла и притворилась безглазым монстром. Убивать никого не хотел. Это ты во всём виновата! Всё шло так хорошо! Тёща Нахима Ходорёнка в твоём присутствии подтвердила, что ни о каких навьях не знает. Надо было тебе вспомнить про эту жестяную коробку из-под печенья!
— Теперь ты и меня убьёшь? — с насмешкой спросила Гертруда, отчётливо осознав, что Павловскому терять нечего и он не остановится перед новым убийством.
— Ты мне не оставила выбора! — Юрий двинулся к Гере. — Ты уже много лет мельтешишь перед моими глазами, как назойливая муха.
— Участковый всё равно докопается до истины, — предупредила Юрия Гертруда.
— Не докопается. У него уже есть подозреваемый: Радмир Хобар. Олигарх Вениамин Хобар, конечно, отмажет сына, после чего следствие зайдёт в тупик.
— Не может быть, чтобы никто не видел, как ты встречался с Таней! — не верила Гертруда.
— Я встречался с девчонкой в доме твоей бабки, — с этими словами Павловский поднял с земли довольно увесистый камень. — Виолетту убил маньяк, чтобы принести в жертву валуну Деду. Ты вернулась в лес, чтобы ещё раз взглянуть на капище, и этот маньяк прикончил тебя тем же способом, что и несчастную красавицу Виолетту.
— Тебя найдут. В лесу всё мокрое. Ты оставил следы! — Гера испуганно смотрела на камень в руке Юрия.
— Не найдут, — Павловский начал приближаться к Гертруде, оставляя отчётливые следы на чёрной от пепла поляне. — Я специально надел сапоги садовника, которые он хранит в сарае со своими инструментами. Они на два размера больше моих. Таким образом твоё тело обнаружат здесь же, возле валуна. Ещё одно ритуальное убийство.
Гера отступила на несколько шагов назад
— Мне не пришлось бы приходить сюда, если бы у меня не вылетело из головы забрать фотоаппарат Виолетты, после того, как я с ней разделался, — продолжал говорить Павловский, подходя всё ближе и ближе к Гере. — Я хорошо помню, что повесил Nikon на одну из нижних веток дуба, но потом совершенно о нём забыл и не вспомнил, пока ты не сказала! Отвечай немедленно: где фотоаппарат Виолетты?
— Он сгорел! Я соврала, что забрала фотоаппарат с поляны! — Гертруда начала пятиться назад.
— Провела меня! Ох и хитрая ты, Гертруда Лельчиц! — лицо Павловского исказилось злобной гримасе. — Сейчас поплатишься за свою хитрость!
Гертруда не стала медлить: она развернулась на сто восемьдесят градусов и бросилась бежать, но Павловский сперва со всей силы швырнул ей вслед камень, а потом, в два счёта нагнав, сбил с ног.
Когда Гера оказалась на земле, Юрий упал на неё и прижал своим телом.
— Ты виновата во всём! У меня нет выбора, — бормотал он, оправдывая свои действия.
Гертруда почувствовала, как холод сковывает её ноги, руки. Дышать становилось всё труднее.
— Смерть не так страшна, как ты думаешь, — с насмешкой произнёс Павловский, заметив состояние Геры. — Смерть — это избавление от тревог, страданий, мыслей.
— Я не хочу умирать, — пробормотала Гертруда.
— Придётся. Не нужно было меня выставлять на посмешище! — Юрий правой рукой сжал горло Геры, а левой начал водить по земле, пытаясь нащупать брошенный минутой ранее в Геру камень.
— Я не выставляла!
— Ты же знаешь, что всё кончено. Смирись. Богиня смерти Паляндра будет счастлива! — Павловский захохотал и, подобрав валявшийся возле его ноги камень, замахнулся, чтобы нанести своей жертве удар в голову.
— Будь проклят! — собрав последние силы, выдохнула Гертруда, приготовившись умереть, но вдруг почувствовала, что хватка Павловского ослабла.
— Ты?! — истерично крикнул Юрий, глядя вперёд, чуть левее сгоревшего дуба, где находился кто-то невидимый для Геры.
— Я! — услышала Гертруда голос Радмира.
— Гад! — зашипел Павловский, разжимая пальцы на шее Геры.
— Я тебя убью за неё, ублюдок! — с ненавистью в голосе пообещал Радмир, возникая в поле зрения Гертруды.
Павловский размахнулся, чтобы бросить камень в Радмира, но откуда-то сбоку на Юрия налетел коренастый Игнат Осипович и вместо того, чтобы бросить камень, Павловский дарил им участкового. Удар пришёлся по виску Игната Осиповича.
— Чёрт! — простонал участковый и схватился за голову.
Юрий, забыв о Гертруде, навалился на свою новую жертву, но Радмир одним рывком оторвал Павловского от Игната Осиповича и со всей силы врезал негодяю кулаком в район солнечного сплетения. Павловский выронил камень, застонал, согнулся, однако тут же выпрямился и, выставив вперёд руки, пошёл на Радмира.
— Иди ко мне! — манил его рукой Радмир, отступая к центру поляны.
— Ты покойник! — орал Юрий, который был и выше, и шире противника.
— Это мы ещё посмотрим, — Радмир выглядел собранным и сосредоточенным. Он внимательно наблюдал за Павловским, а когда дистанция между ними сильно сократилась, резко сделал два шага вперёд и снова ударил Юрия в живот. В ответ Павловский кинулся на Радмира, схватил за плечи, и они оба, упав на землю, покатились по ней клубком, тяжело сопя.
Гера нашла в себе силы сесть. В горле першило то ли от запаха гари, то ли от неудачной попытки Павловского задушить её. Кашляя, Гера подползла к сидевшему в метре от неё участковому.
— Как Вы? — прохрипел а она, глядя на тонкую струйку крови, которая текла из небольшой раны на лбу Игната Осиповича.
— Нормально всё, — заверил её участковый, не отводя взгляда от дерущихся Юрия и Радмира. — Сядь за валуном и не высовывался!
Гера отползла к камню, но прятаться за ним не стала. Прижавшись головой к валуну, она осмотрела поляну: Радмир сидел на Павловском и душил его, участковый уже успел встать и теперь, покачиваясь, стоял возле чёрного ствола обгоревшей сосны, а за его спиной виднелась навья. Навья наблюдала за действиями Радмира и на её ужасном безглазом лице играла улыбка.