— Просто не дошли до нас свидетельства о вере в них! Упоминание о навьях было табуированым. Понимаете? Люди боялись даже думать о слугах богини смерти Паляндры! — запальчиво воскрикнула Гера.
— Так, ребята, давайте прекратим ваши научные прения, — остановил Гертруду Радмир. — Помните: мы фокусируется на здесь и сейчас, а не на том, что было в далёком прошлом. Я нахожусь в Синичкино с декабря. Приезжал сюда несколько раз осенью. Ничего потустороннего ниразу не видел, поэтому склонен предположить, что кто-то живой пугает до смерти постояльцев.
— Рабочая версия, — согласился Павловский. — Я склонен её поддержать, потому что на древнем капище проводился какой-то ритуал: там валун обвязан вышитым полотенцем и на нём лежит венок из свежих полевых цветов,
— Секта какая-нибудь действует? — гадал Радмир.
— Какая секта? — закатила глаза Гера. — Рушник и цветы на валуне — это древняя местная традиция, своеобразный оберег. Кто-то, приходил к Деду-валуну просить о помощи. Вам, Павловский, как фольклористу, должна быть известна местная традиция, когда в лихие годины ищут заступничества у священного камня.
— Есть такая традиция, — нехотя признал Павловский.
— Короче, ясно, что ничего не ясно, — Радмир встал. — Будем пытаться разгадать головоломку. Так как нам предстоит много взаимодействовать, предлагаю перейти на "ты." Юра, Гера, согласны?
— Согласна, — кивнула Гертруда.
— Я — только за, — Павловский посмотрел на Геру и подмигнул ей. — Очень утомительно "выкать" Гертруде Степановне. Кстати, Радмир, у меня в номере жидкое мыло закончилось и освежитель воздуха.
— Скажу завтра горничным, чтобы они тебе всё недостающее принесли, — пообещал управляющий, направляясь к двери.
— А где Радмир живёт? — спросила Гертруда Павловского, когда они остались вдвоём.
— Управляющий постоялым двором Синичкино — мой сосед. Он обосновался в седьмой комнате. Тебя куда Радмир поселил?
— В пятую комнату.
— Я был уверен, что он тебе домик предоставит, — удивился Павловский.
— Ошибся ты. И не в первый раз, — заявила Гера.
— Не поверю в местное верование в Навьий, пока ты не предоставишь доказательства, или пока своими глазами не увижу слугу богини смерти Паляндры, — Павловский улыбнулся и встал.
Прежде чем уйти, он сказал:
— Очень надеюсь на плодотворное сотрудничество, коллега.
Гертруда согласно кивнула.
После ухода Юрия она подумала, что рада перейти с Павловским на "ты," и вообще Юра не такой уж напыщенный индюк, каким Гера его считала.
— Разные точки зрения на существование верований о навьях — это не повод для того, чтобы повесить на человека ярлык мудака, — сказала себе Гертруда и отправилась рассматривать окрестности постоялого двора Синичкино.
Глава 8
Выйдя из двухэтажного здания на крыльцо, Гера решила в первую очередь направиться к лабиринту, так как некий Самуил Яковлевич именно там видел навью, а потом податься на местное кладбище.
Миновав аккуратный домик с соломенной крышей, Гертруда не зашла в зелёный лабиринт, а по асфальтированной дорожке пошла вдоль его внешнего контура, потому что заметила вдалеке высокого мужчину, который секатором пытался подравнять густую крону куста.
— Это, видимо, садовник, — догадалась Гера и, решив, что неплохо бы было с ним поговорить, подойдя поближе, произнесла, как можно дружелюбнее. — Секатор не поможет. Для топиарной стрижки этих кустов нужна артиллерия посильнее.
— Едрить эти кусты за ногу! — проворчал мужчина. — Поленился идти за кусторезом. Думал, что так смогу подмарафетить пару кустов, но не выходит.
Мужчина обернулся, в сердцах бросил секатор на землю и с интересом начал рассматривать Геру.
— Вы садовник здешний? — Гертруда тоже рассматривала мужчину. Слегка сутулый, худой. На вид мужчине было лет пятьдесят. Его тёмно-синие глаза хитро улыбались, а густые, слегка подвивающиеся волосы придавали лицу приятное очарование. Гера почему-то подумала, что предполагаемый садовник обязан уметь играть на баяне. Она прямо видела: сидит высокий, кучерявый, синеглазый мужчина на лавке под окном неказистого старого деревенского дома и бордо растягивает меха баяна, наигрывая мелодию, а рядом с садовником разместились две женщины (одна — его возраста, а вторая намного старше) и поют: "Трансваль-Трансваль, страна моя, горишь ты вся в огне..."
— Садовник, — кивнул мужчина и начал рассказывать. — Всю жизнь водителем отработал, а год назад приключилась со мной беда: попал я в аварию, лося сбил. Эта тварь бессловесная выскочила на дорогу прямо перед моим грузовичком. Как только жив остался — не знаю. Только с того случая не могу больше в машину сесть, хоть убей ты меня. Не то, что за руль, а даже пассажиром. Страх дикий тспытываю перед автотранспортом, поэтому передвигаюсь исключительно на своих двоих и велосипеде. Сперва, после аварии, перебивался подработками, а потом сюда садовником устроился. А что? Работа спокойная, платят хорошо.
— Скажите, а вы случайно не играете на баяне? — не удержалась от вопроса Гера.
— Играю, — кивнул садовник и с ещё большим интересом посмотрел на Геру.
— Я так и думала! — улыбнулась Гера.
Глаза садовника вдруг расширились от удивления, лицо осветила улыбка.
— Гертруда? Это же ты: Гертруда Лельчиц! — воскликнул он. — Я видел тебя последний раз восьмилетней девчонкой, но это же ты! Волосы, глаза… Ты похожа на свою бабушку Марьяну.
— Дядя Нахим, — неуверенно предположила Гертруда, вспомнив соседа участкового: весёлого мужчину, вечно игравшего по праздникам на баяне.
— Я! Нахим Ходорёнок собственной персоной! — радостно подтвердил садовник. — Не думал тебя здесь увидеть. Отдохнуть приехала?
— Меня пригласил владелец постоялого двора выяснить, что здесь происходит.
— Чертовщина здесь происходит, — доверительно сообщил садовник. — Люди мрут, как мухи.
— А раньше всё было спокойно?
— После смерти твоей бабушки все старики в Синичкино в течении двух лет отправились на тот свет, но на то они и старики, чтобы умирать.
— Сейчас тоже умерли пожилые люди, — задумчиво проговорила Гера.
— Час их пришёл, вот и померли, — философски изрёк Нахим Ходорёнок. — Только зачем они сюда помирать приехали?
— В этом и вопрос, — покивала головой Гертруда и задала новый вопрос. — Может Вы замечали какие-нибудь странные, необычные вещи в Синичкино? Я имею ввиду не только сейчас, но и раньше, до того, как здесь построили постоялый двор.
— Ничего не замечал. Только коты не задерживались в домах. Заведёт кто-нибудь котёнка, а он через пару дней исчезает. Сразу думали, что тхор или ещё какой хищник их крадёт, но почему котят? Куры, гуси — всё цело. Только котята пропадали. Потом уже начали наши котята возле озера, что в километре отсюда, на другой стороне поля, появляться и до Дымково доходили. Мы поняли, что они сбегают.
— Почему?
— Моя тёща тогда сказала, что пугает их что-то, — пожал плечами садовник.
— Что? — допытывалась Гера.
— Может тоже самое, что сейчас постояльцев до смерти пугает, — понизив голос, предположил Нахим Ходорёнок. — Честно сказать, мы рады были, когда олигарх решил из Синичкино постоялый двор сделать. Все жители Синичкино с радостью переселились в Дымково. Олигарх нам там коттеджи купил.
— Дымково намного ближе к цивилизованному миру, — с пониманием кивнула Гера.
— Верно говоришь. Там и магазин, и автобус по трассе ходит. До ближайшего города или до Михничей, большого села с амбулаторией, где доктор принимает, доехать всегда можно. Супружница моя так каждые выходные в Михничи мотается. Сестра у неё там, а сын наш в городе живёт. Он школу с серебряной медалью окончил, уехал учиться в железнодорожный институт и назад не вернулся. Женился два года назад, внучка мне уже подарила невеста!
— Получается, из Синичкино в Дымково Вы вдвоём с женой перебрались? — уточнила Гертруда, догадавшись, что кроме сына детей в семье Нахима нет.