Можно ли им ответить: меня не хотят повысить потому, что до сих пор не повысили; они отпускают меня потому, что им надоело не повышать меня?
Он все еще пытался не опускать глаз под взглядом Энсона.
— Знаете, Брэйд, я могу использовать свое влияние, чтобы помочь вам.
«Какое влияние?! — подумал Брэйд с безнадежной горечью. — Ох, Кэп, Кэп, какое у вас влияние!»
— Или же, — продолжал Энсон, — если вы предпочитаете оставаться в университете, то заставьте их держаться за вас, боже мой! Вы располагаете временем до июня: раньше они не соберутся сделать вам предупреждение. Создайте что-нибудь до этого!
— Создать что-нибудь… — повторил Брэйд. — Что именно?
Энсон с такой силой ударил тростью по гравиевой дорожке, что камешки с треском взлетели.
— Неужели вы капитулируете? Боритесь, дружище! Вы находитесь в университете не для того, чтобы прозябать. Наука — это борьба. — Он сжал старческий кулак.
«Но я затем и служу в университете, — мысленно воскликнул Брэйд, — чтобы не быть вынужденным пускать в ход кулаки! На свете хватает драки в тех местах, где хорошо платят».
Джинни стремительно выбежала из обезьянника. Ее прямые темные волосы были заплетены в две тугие косички. При каждом шаге гравий вылетал из-под ее туфелек.
— Папа, ничего, если я пойду смотреть пресмыкающихся?
Брэйд взглянул на дочь, какое-то мгновение не узнавая ее.
— Да, конечно, — ответил он. — Где это?
— Вон там. Видишь вывеску?
— Ты хочешь, чтобы мы пошли с тобой, Джинни? — Брэйд протянул к ней руку. В нем неожиданно проснулось сильное желание прижать ее к себе и побаюкать. Ему казалось, что это хоть на миг принесло бы ему успокоение.
Но Джинни ничего не подозревала и смотрела на вход в помещение для пресмыкающихся. Она отошла за пределы досягаемости и сказала:
— Я могу пойти одна. Я скоро вернусь.
И она исчезла — самостоятельная маленькая особа одиннадцати лет. Брэйд спросил:
— А что насчет работы, которую проводил Ральф?
— Кинетика? — Энсон сделал недовольное лицо я энергично покачал головой. Забудьте все это.
— Как «забудьте»? Она же открывает совершенно новые возможности применения органических реакций. Если бы я мог сделать заключительные выводы (он неожиданно заговорил с воскресшей надеждой), я бы опубликовал статью, которая вызовет сенсацию.
Энсон мягко положил руку на плечо Брэйду, так что тот на мгновение остро ощутил, что между ним и стариной Кэпом существуют такие же взаимоотношения, как у Брэйда со своими аспирантами.
— Если бы я был на вашем месте, то попытался бы проложить новый путь. Я избрал бы новую и слабо изученную область деятельности, сделал бы в ней какое-нибудь сенсационное открытие — такую область, куда еще не вторглись все эти парни, получающие субсидии. Посмотрите на этого орла!
Брэйд удивленно взглянул на птицу в клетке на высоком столбе. Ее глаза были закрыты, крылья сложены. Она медленно открывала и закрывала клюв, словно старик, бормочущий во сне.
— Ну и что?
— Видите ли, прежде всего он плотоядное животное. Он питается мясом. Обезьяны в том домике могут есть и насекомых, но в основном они питаются фруктами и другой растительной пищей. Однако травоядные обезьяны стоят ближе к плотоядному человеку, чем плотоядный орел. Какое отражение находит подобное обстоятельство в химии этих трех существ?
— Что вы имеете в виду?
— Я говорю о сравнительной биохимии. О химических отличиях различных видов организмов. Большинство биохимиков очень слабо знают органическую химию. А ваши специальные познания позволят вам далеко пойти, а? И это должно быть увлекательно. — Энсон показал на помещение для пресмыкающихся. — В чем заключается пищеварительная адаптация питона с точки зрения химии, который, не разжевывая, заглатывает целое животное, затем несколько дней переваривает его и потом опять не ест в течение, возможно, многих месяцев?
— Боже мой, Кэп! — воскликнул Брэйд, невольно улыбнувшись. — Я не буду знать, даже с чего начать.
— В этом-то все и дело! Прокладывайте свой собственный путь!
— Нет, Кэп, нет! Меня не привлекает работа с животными.
Энсон нахмурился.
— Брэйд, если вы сделаете это, то тогда, уверяю вас, я смогу уговорить Литтлби забыть его намерения не возобновлять с вами контракта, в крайнем случае уговорю его дать вам благоприятную возможность проявить себя в новой области. На этом основании он может даже повысить вас. Это вполне вероятно.
— Благодарю, Кэп, но даже и в этом случае…
— Вы боитесь только потому, что это новое дело?
— Нет, но это должно заинтересовать меня, а в настоящее время меня интересует только кинетика. Я попытаюсь продолжить работы Ральфа.
Энсон встал.
— Теперь я ухожу, Брэйд. Вы совершаете ошибку.
Брэйд смотрел на удалявшуюся фигурку со столь смешанными чувствами, что вряд ли мог сам разобраться в них. Бедняга! Он все еще раздает темы, все еще диктует область исследований! Конечно, он ненавидит кинетику и механизм реакций. Именно потому-то он и устарел.
Брэйд ощущал некоторый подъем, вызванный лишь обещанием Кэпа Энсона замолвить за него словечко. Но это был ложный подъем: ведь на самом деле Энсон не сможет поколебать Литтлби. Брэйд был в этом уверен. Теперь только сам Энсон все еще верит в свое могущество.
Что же касается исследований Ральфа… Брэйд попытался воскресить тот слабый проблеск надежды, который был у него несколько мгновений назад, но это ему не удалось. Несомненно, если бы он изучил книгу Рейнка по кинетике… Но он достаточно часто просматривал ее, поэтому понимал, насколько тяжело ее освоить — возможно даже, что это будет ему не под силу. Он сидел на скамейке в ожидании Джинни, чувствуя себя очень одиноким.
Брэйд и Джинни вернулись домой около четырех часов. Дорис бросила на них деловой взгляд и сообщила:
— Звонил Фостер. Он хотел поговорить с тобой.
— О чем, ради всего святого?
— Он не сказал. Кажется, он был сильно раздражен тем, что я взяла трубку, и хотел определенно знать, будешь ли ты сегодня вечером у Литтлби. Я сказала ему, что будешь.
— Гм, а что, по-твоему, ему было нужно?
— Я не знаю точно, но вот что я тебе скажу. Его голос звучал очень весело. В нем было какое-то скрытое оживление, понимаешь? Поэтому, зная Фостера, я могу предполагать, что он припас для тебя какую-то плохую новость.
Плохую новость? Каких еще новостей можно было ожидать в эти дни? Возможно, это та же самая плохая новость, которую уже сообщил Кэп Энсон, только теперь дополненная, отполированная до блеска и искусно упакованная для доставки?
Но Брэйду все же удалось сохранить присутствие духа.
— Не накличь беды, Дорис! Если звонил Фостер, то от него можно ожидать чего угодно — возможно, даже новый неприличный анекдот, который он только что услышал. А теперь у меня осталось полчаса, чтобы вздремнуть, так что хватит об этом.
Он разделся и лег, но не заснул. В нем начал медленно закипать гнев. Он мог понять, когда Литтлби обсуждал подобный вопрос с Кэпом Энсоном: Энсон был старейший деятель факультета и, кроме того, первоначальный научный руководитель Брэйда. Но обсуждать это с Фостером…
«Ловкач», — подумал о Фостере Брэйд с внезапной злобой. Он смотрел на потолок, как будто перед ним был белый экран, на который последовательно проецировались его воспоминания. Теперь он припомнил первую встречу с Фостером, когда тот был еще молодым человеком, не достигшим тридцати лет, свежеиспеченным выпускником одного из университетов Среднего Запада. Фостера водили по лабораториям и представляли преподавателям факультета. С самого первого раза он произвел внушительное впечатление. Он был самоуверенно весел, знал, какими исследованиями занимается каждый, со знанием дела обсуждал все вопросы, причем казалось, что он вовсе не изучил все это заранее, хотя именно так оно, конечно, и было.
Брэйд не взлюбил Фостера за его манеру выставлять себя хозяином любой пяди земли, на которую ступала его нога.