- Ну, как видишь, наше с тобой мирное сосуществование в любви и согласии уже никого не устраивает, - Холмс обвела ладонью свою обширную аудиторию слушателей и порицателей в одном лице. – И я в свои тридцать вдруг оказываюсь что-то должна общественности.
- Так часики биологические-то тикают, - не преминув возможностью блеснуть своими познаниями в области анатомической науки, Джи злорадно усмехнулся. – Оставишь нам босса без наследников, и как прикажешь выкручиваться? – говорил он так, словно им в Вонголе трёх отпрысков четы Спейдов было мало.
На какое-то время в помещении воцарилась тишина: в первую очередь из-за того, что все стали со священным трепетом ждать, когда Терри откроет рот и скажет какую-нибудь поразительную гадость, коими она бросалась так редко, но так метко. И попадала не в бровь, а в глаз.
Но Триш тоже подозрительно молчала. По крайней мере до определённого момента. Прежде чем произнести что-то, она медленно вздохнула, вернула на место блюдце с чашкой, ещё раз испугала всех шумным и тягучим вздохом, словно желая нагнести обстановку. И только спустя секунду, подняв взгляд на Джи, комнату заполнил её недоумевающий голос:
- Арчери, вот ты мне скажи – только честно – ты что, приёмный?
Лампо, сидевший дальше всех от эпицентра, аж поперхнулся воздухом и зажал себе рот ладонью. Мысль о том, что у их гордого и яростного урагана могли быть комплексы на почве «недолюбливания» рассмешила его, как ничто другое.
Асари тоже не сумел сдержать улыбки, которую спрятал за широким рукавом одежды. Накл же, казалось, вот-вот рухнет в истерическом припадке.
- Что за чушь ты несёшь? – тут же взъелся мужчина, едва не перевернув вверх тормашками несчастный кофейный столик.
- Нет, ты пойми меня правильно, - Триш подняла обе ладони в успокаивающем жесте. – Но сам посуди: тебе же чужие дети покоя не дают. Ты же не упускаешь момента напомнить Спейду, какой он дурак, что вырос в примерного семьянина. Да и мне в первую очередь язвишь, что не выйдя замуж я останусь одинокой и бездетной старой грымзой, - она умно поводила пальцем в воздухе. - Хотя из всех вас именно я останусь молодой и прекрасной дольше всех.
Она невинно похлопала своими густыми ресницами и неотразимо улыбнулась. Арчери же покрылся бурыми пятнами от злости, которая вскипела у него внутри быстрее, чем масло на огне.
От приступа неконтролируемого смеха, также поразившего всех без исключения, Лампо невменяемо хрюкнул и скатился под фортепиано, стуча кулаком по полу.
- «Молодой и прекрасной»… - посмеиваясь в кулак, повторил её слова Джотто, не восприняв их всерьёз. – Что это значит?
Не видя в этом совершенно ничего смешного и искренне недоумевая по поводу всеобщего веселья (Джи в расчёт не берём), Холмс задумчиво закатила глаза и приложила ладонь к голове, в уме прикидывая и подсчитывая что-то.
- Это значит, что когда у вас появятся пивные животы, залысины и вставные челюсти, я буду выглядеть где-то на тридцать пять, - она бодро поднялась с места, обогнула диван и присевшего на один из его подлокотников Примо. – А когда вы умрёте, то на сорок.
Хохот и тихие смешки моментально смолкли.
Удовлетворённая результатом своего прогноза, Патрисия подарила джентльменам ослепительную улыбку и, довольно напевая старую-добрую Мадонну, покачиваясь синхронно с мелодией, вежливо удалилась, оставив мужчин переосмысливать эти слова.
На самом деле им стоило бы догадаться раньше, но в виду того, что Терри никому и ничего не демонстрировала открыто, ни один из них вот так сразу и не сообразил, что настроение у мисс Холмс было преотвратительное.
Триш была в ярости.
Сегодня на ней не застегнулась юбка.
III.
Прохладное первоапрельское утро уступило место знойному, раздражающе-жаркому полудню, а злосчастный кусок ткани по-прежнему никак не желал не то, что застёгиваться – у него даже края не сходились! Терри нервно подёргивала ногой под столом за завтраком и постукивала ногтями по столешнице во время полуденного чая. Она протыкала игольницу одной и той же булавкой несколько сотен раз, пока сверлила взглядом ненавистную юбку – назойливые мысли о том, когда же бока успели уплотниться, а живот накопить жирка, никак не желали покидать её голову.
Все обитатели резиденции, включая её хозяина, затаённо ждали, когда терпение женщины лопнет, и по всему дому прокатится волна бесконтрольной ярости. Ибо каждому без исключения было слишком хорошо известно, что Триш, которая ест и не толстеет… вернее не толстела, больше всего ненавидела впустую тратить вещи. А юбка ведь была сравнительно новой.
Оставалось только молиться и уповать на то, что прежде, чем Холмс разорвёт от гнева, появится фактор, перед которым её негативные эмоции не смогут превалировать над положительными.
- Тётя Триш!
И он появился как нельзя вовремя. Как раз, когда раздражённая всем вокруг ведьма уже была готова взорвать чёртов кусок ткани вместе с собственным гардеробом, половина из которого тоже внезапно стала мала.
Посиневший персонал, который последние три часа даже вздохнуть нормально боялся, в одночасье свободно выдохнул. Да и попрятавшаяся прислуга стала выползать из убежищ, стоило только по всему первому этажу пронестись звонкому мальчишескому голосу.
- Алекс, my sunny boy!
Триш крепко прижала старшего сына Спейдов к своей груди, взлохматив короткие светлые кудри и поцеловав пухлую, розовую щёку. Мальчику было уже без двух месяцев пять, и Терри порой пугало то, как быстро он и две его маленькие сестры росли. Хотя любить les petits anges она меньше не стала.
- Мадонна мио, Триш, - Елена обеими руками толкнула вперёд себя увесистую, но тем не менее изящную, коляску с полугодовалой дочерью и благодарно склонила голову перед пожилым дворецким Саверио, который любезно помог ей затолкать эту громадину по парадной лестнице. – Прекрати тискать Александра. Ты его избаловала.
- Чем это? – невинно вскинула брови Холмс. – Любовью? Но посмотри на него, Елена, - она кивком головы указала на Александра, который, отстранившись от любвеобильной тётушки, заботливо вёл двухлетнюю Анастасию – Анечку – за ручку, чтобы та не оступилась. – Боженька милостивый, за какие такие заслуги твоему мужу – прислужнику ада – достались такие чудесные создания?
- Выражения, Триш, - невозмутимо напомнила женщина, оставив коляску у окна и забрав из люльки кукольного человечка. – И вообще: вместо того, чтобы тискать моих детей, давно бы уже своих завела. Джотто только рад будет.
Патрисия закатила глаза. Временами эта назойливость этой семьи была просто невыносима.
- Для тебя моё незамужество, как тропа позора, - Триш подхватила Анечку на руки и вложила пальцы в галантно раскрытую ладошку Алекса.
- Это эквивалентные понятия, дорогуша. В наше время стыдно быть незамужней в тридцать лет.
- В «наше время» стыдно только триппером болеть, будучи женатым.
- Триш!
Елена даже ногой топнула, несказанно возмутившись поведению подруги.
Но вряд ли Холмс слышала её причитания о манерах и культуре речи.
IV.
К четырём часам пополудни, когда буря негодований в душе Патрисии более-менее утихла, и она соизволила взяться за работу, кропотливо и терпеливо расшивая воротник будущего платья мелкими бусинками нежно-розового бисера, к ней в библиотеку (самое подходящее, конечно же, место для работы) решил ненадолго заглянуть Джотто, дабы проверить настрой своей почти-жены.
- … Не подашь мне коробку с нитками? – не отрываясь от своего нудного занятия, попросила Холмс, затягивая небольшой узелок на ткани и проверяя получившийся узор.
Примо с сомнением осмотрел пару (кажется) сотен мелких коробков, которыми был уставлен ближайший к гнезду Терри стол, и выбрал наименее ущербный вариант – ту коробку, что стояла ближе к нему, до отказа забитую мелкими мотками нитей всевозможных оттенков красного цвета. В этом кошмаре дальтоника женщина выбрала подходящие нитки и теперь старательно пыталась продеть тонкий шнурок в ушко иглы.