- С такими темпами меня к тридцати годам всю перекосит, - пробурчала девушка, после чего с трудом подавила рвущийся наружу зевок и взглянула на часы, стрелки которых отбивали третий час дня.
В ателье было пусто с самого утра – когда Триш спозаранку прибыла на рабочее место, ей пришлось отпирать входную дверь своим ключом и, следуя инструкции в записке, оставленной Марцией, заняться своей рутинной работой.
Старшие подмастерья, как оказалось, ещё вчера вечером отбыли к своим семьям, дабы справить в кругу родных приближающееся Рождество (которое должно было наступить – ни много, ни мало – буквально через сутки) и вернуться к размеренным рабочим будням в ателье.
Без них стало скучно и пусто. Работа была в тягость и не приносила ничего, кроме малой доли успокоения из-за того, что руки ещё помнили, как выполнять это кропотливое дело.
Посещать приём в честь праздников в резиденции Вонголы ей смерть, как не хотелось, и своё нежелание пришлось долго отстаивать перед всеми Вонгольскими друзьями, которые дружно вцепились в неё, словно клещи, и не хотели отпускать, пока девушка не попросила их со всей имеющейся на тот момент серьёзностью. Для неё это было важно почти так же, как иметь в кармане деньги на еду.
Несмотря на все перемены в личности и небольшую, но всё-таки смену жизненных приоритетов, только в этом Холмс не могла себе отказать.
Начиная с двадцать шестого декабря и заканчивая вторым января – то есть, без малого, на семь суток – девушка предпочитала выпадать из жизни, снимая недорогостоящий номер в отеле и запирая саму себя в нём вместе с изобилием алкоголя, альбомами с фотографиями и любимыми конфетами. Она несколько суток подряд беспробудно пила, заливая тоску вином или же чем-нибудь покрепче, а затем столько же дней забывалась в истерике и опохмелялась одновременно.
Это был своеобразный обряд, завершением которого из года в год становилось посещение могилы её аввы.
Поначалу доктор Игнацио одобрял эти ритуалы – они помогали Триш справляться с болью потери единственного родного ей человека. Однако, превратившись в сакральную привычку, спустя столько лет они стали не более, чем психологическими костылями на пути к выздоровлению.
Да и печень спустя ещё пару-тройку лет могла не выдержать таких запоев.
Однако отказаться от своего недельного выпада из реальной жизни Холмс не могла. По крайней мере не полностью и не сейчас уж точно.
Из скопленных денег (с приходом прибыли её заработок стал полноценным, однако девушке по-прежнему не требовался полный оклад, так что она откладывала часть зарплаты) Терри забронировала себе номер в отеле на самой окраине города, позволив себе выбрать комнату с видом на прибрежные воды. Теперь ей оставалось лишь дождаться завтрашнего вечера, чтобы остаться наедине со своей трагедией.
Опасности опасностями, а горечь утраты и скорбь по умершему папе – по расписанию.
Видеть никого в эти дни Триш была попросту не в силах, поэтому ведьма лишь сказала, что на неделю уедет из города по важным делам, не сообщив точного адреса или причины, но указав точную дату отправки и возвращения.
Разумеется, новые секреты в жизни девушки вызвали в Джотто целый ураган эмоций: негодование, разочарование, непонимание и всё прочее в таком же духе. Так себе коктейль, если честно.
Но делиться своей печалью с ним Холмс вовсе не планировала. А если бы она рассказала, то это было бы неизбежно.
На том они и расстались этим утром, впервые за несколько недель уснув в раздельных спальнях и не став поутру желать друг другу приятного аппетита за завтраком. Примо серьёзно разобиделся, и никто его, в общем-то, не мог осудить за это. Даже сама Триш.
- Вот тебе и первая ссора, - с тяжёлым вздохом колдунья вспомнила, как они с Джотто, подавшись в глухой игнор друг к другу, сразу же после завтрака разошлись по своим делам, и расстроилась ещё больше. – Прекрасное начало отношений…
Она спустилась на первый этаж, перед этим заперев мастерскую, и, двумя руками придерживая ноющую поясницу, попыталась выгнуться назад, однако проба оказалась на редкость болезненной и Триш оставила это занятие.
«Само пройдёт», - подумала она, открывая дверь, ведущую во внутренний двор, где на тонких канатиках, натянутых между столбами, висело развешанное ещё утром свежевыстиранное бельё.
- Добрый день, Триш, - поздоровался с девушкой дружелюбный немолодой мужчина, проживавший в соседнем доме. – Ты сегодня здесь одна?
- Мадам Аделина скоро должна прибыть, - ведьма ослепительно улыбнулась, стягивая с верёвки простынь и аккуратно складывая её так, чтобы уместить в корзину.
- Будь осторожна, детка. Постарайся не оставаться одна и не ходить по улицам поздно ночью, - осторожно посоветовал старик. – В последнее время в городе неспокойно. Недавно какие-то бандиты ворвались в кофейню рядом с центральной площадью. Перепугали всех – жуть как!
- Они что-нибудь украли? – не придав словам соседа какого-то особенного значения, полюбопытствовала колдунья. Единичный случай ещё не был поводом поднимать панику.
Единственное, что девушка испытала – стойкое ощущение дежавю, поскольку слышала почти те же самые слова от Джи.
- Нет-нет, - старик качнул головой. – В том-то и дело: ни денег из кассы, ни ценностей у посетителей или работников украдено не было. Поговаривают, что это сделали просто так, чтобы припугнуть.
- В таком случае обещаю вести себя осторожнее, - заверила его Триш, внутри совсем не чувствуя никакой опасности. К ней, в конце концов, запугивания кого-то из кофейни в четырёх кварталах от ателье, не имели никакого отношения. – Вы тоже, пожалуйста, не ведите себя беспечно, синьор.
Старик хотел было что-то сказать в ответ, однако громкий оклик жены из глубины дома заставил его лишь виновато улыбнуться и спешно распрощаться с соседкой, избавив её от своего присутствия.
Снисходительно мотнув головой, словно её сосед был каким-то милым безобидным стариком с частично развивающейся паранойей, Холмс продолжила снимать высохшее бельё, напевая себе под нос ещё не забытые мотивы современных песен из любимого плей-листа в телефоне.
- «И я говорю: тебе следует знать, я - певчая птица с новым треком», - пропела она и перехватила потяжелевшую корзину так, чтобы не уронить её на пути к дому. – «Ты меня недооцениваешь», - воодушевлённо закончив куплет, ведьма зашла обратно в ателье.
Как только дверь закрылась за её спиной, Терри небрежно выпустила тяжесть из рук, не заботясь о том, что та упадёт на пол. Однако один лёгкий взмах ладонью не дал корзине с бельём даже соприкоснуться с полом. Вместо этого она, совсем легко паря над полом, повиновалась воле колдуньи и последовала за ней к бельевому шкафу.
- «Я дам тебе то, во что можно верить и сожгу подвал, полный демонов», - продолжая напевать себе под нос, девушка раскрыла створки шкафа и, ещё раз изящно махнув кистью, пробормотала несколько слов на латыни. – «Пойми, что ты раб своего разума. Освободись. И дай мне то, во что я могу верить».
Корзина опустилась на пол, а бельё из неё стало само раскладываться по полкам.
Оставив эту работу на собственное колдовство, Триш почти бесшумно скользнула на кухню. Указательным пальцем она поманила к себе чайную чашку и в следующую секунду следом за ней с полки на стол перепорхнул белый фарфоровый заварник со смехотворными гусями на пузе, а за ним настал черёд сахарницы и чайной ложечки.
Холмс редко пользовалась своими способностями для выполнения каких-то мелких бытовых поручений, но сегодня ей было на редкость лениво делать всё самой, поэтому она не поскупилась потратить ману, которой в последние недели жизни ей хватало с лихвой.
Сготовив себе ароматный чай, девушка взяла его в руки и развернулась, чтобы пойти к себе в комнату и расслабиться там, как взгляд натолкнулся на мужские ботинки у порога, и чашка сама собой выпала из дрогнувших рук, а из горла вырвался крик ужаса. Который, впрочем, тут же был заглушен чужой ладонью, которая легла на её рот, перекрывая не только горластый вопль от страха, но и доступ к кислороду.