Альберто методично убрал все инструменты в саквояж, снял перчатки и положил их в отдельный кармашек, после чего расщедрился на добродушную улыбку и почти дружеский совет:
- Постарайтесь набраться терпения и свести все движения к минимуму, и тогда вы быстро пойдёте на поправку, мадемуазель.
- Большое спасибо, - Триш легко склонила голову, пусть в лежачем положении это смотрелось довольно комично, а затем, дождавшись, пока юноша из прислуги застегнёт ей одежду и укроет одеялом, позволила себе расслабленно развалиться ленивым вареником в ожидании должного ухода.
- Я загляну к вам через три дня. Но если будут сильные боли или же начнётся кровотечение – немедленно посылайте за мной, - строго наказал мужчина, прежде чем отвесить лёгкий поклон и удалиться в сопровождении прислуги. – Доброго дня, дамы.
Дверь за его спиной тихо закрылась с лёгким щелчком замка, оставив Елену и Триш в абсолютной тишине. Казалось, что обе они враз онемели под влиянием момента. Женщина была так рада видеть свою подругу живой (пусть и не в добром здравии), что попросту растерялась под давлением смешанных чувств: радости, облегчения, сочувствия и ещё пары десятков неуёмных эмоций.
Холмс же попросту понятия не имела, о чём стоило рассказать или спросить в первую очередь.
Поэтому несколько минут, тянувшихся мучительно-долго и мерзко, в комнате царило абсолютное молчание, которое прерывалось, разве что, дыханием. И то каким-то неполным.
- Я ни о чём не буду тебя спрашивать, - с трудом выговорила дочь принца, изумив Триш до такой степени, что она не поверила своим ушам и вопросительно склонила голову, взглядом умоляя повторить. Женщина же, тем временем подобрала юбку своего платья и, звонко стуча каблуками сапог по гладкому дощатому полу, прошла к окну, распахивая его настежь и выпуская из комнаты воздух, казавшийся спёртым и пыльным. – Поначалу мне хотелось вытрясти из тебя всю правду, потому что больше всего на свете я ненавижу пребывание в неизвестности… Но ты спасла мою жизнь. Слишком эгоистично, будучи в долгу, просить тебя рассказать о том, что ты хочешь оставить при себе.
После её слов Патрисия почувствовала укол совести где-то в межреберье, но мысль рассказать всё о себе от начала и до конца выветрилась вместе с по-зимнему тёплым вихрем, ворвавшимся через распахнутое настежь окно.
- Елена, - Холмс осеклась, почувствовав наконец-то ту жажду, которая мучила её с самого пробуждения, но непреднамеренно игнорировалась в виду обстоятельств. - Я обещаю, что расскажу… когда придёт время. Просто для этого мне нужно ещё немного сил. Правда.
- Я тебя ни в чём не упрекаю и доверяю всецело. В конце концов, ты едва не погибла, защищая меня и… - на последнем слове её голос сломался, сорвался и угас. Хрупкие плечи дрогнули, и Елена, обернувшись, бросилась к постели Триш. – … О, моя дорогая, ну, как же так получилось? Я испугалась, когда пришла в себя и обнаружила, что Накл не смог полностью залечить твою рану. Ты почти не дышала и была так бледна, что на секунду я допустила мысль, будто тебя уже нет с нами…
Она плакала так жалобно, и так крепко сжимала в своих трясущихся руках ладонь подруги, что Триш невольно стало совестно, да до такой степени, что в уголках глаз скопились слёзы.
- Но я жива, - уверенно улыбнулась ведьма. - И умирать в мои планы не входит. А эта рана… что ж, будет мне уроком. В разборки между мафией не встревать.
Елена доверительно кивнула в ответ и накрыла свой скривившийся от горечи рот ладонью, заглушая громкий плач.
Триш знала – дочь принца не искала утешений – поэтому ведьма просто позволяла ей как следует выплакаться, выплёскивая все волнения и накопившиеся чувства в этот рёв. Наверняка всё то время, что Триш спала, Елене приходилось делать вид, что она не была испугана, расстроена или разочарована.
- А ведь мы даже Джотто не можем сообщить, что ты пришла в себя, - сквозь всхлипы сдавленно пробормотала женщина.
- Они куда-то уехали? – Холмс плавно погладила её по пальцам.
- В Рим. Алауди подтвердил, что организаторы нападения на город пустили корни именно там, - Елена наконец-то немного успокоилась и теперь лишь часто шмыгала покрасневшим от рыданий носом, да время от времени размазывала слёзы по щекам. – Не так давно Деймон прислал весточку, что вернутся они не раньше, чем через неделю.
Тогда Триш запоздало спохватилась: до февраля оставалось не так уж много времени, а дел ещё было выше головы и ни в одном из них даже конь не валялся.
Девушка испуганно заморгала, сперва пытаясь отыскать календарь или что-нибудь, способное хоть немного указать на дату, а затем всё же сдавшись и тихо спросив:
- Елена, сколько же я спала?
Женщина подняла голову и печально улыбнулась:
- Сегодня пятое января, Триш. Ты спала чуть больше недели.
Желание улыбаться у ведьмы пропало за считанные доли секунд.
Со своей семьёй пробыть ей оставалось лишь двадцать шесть дней.
Комментарий к Часть тридцать восьмая. Восстанови, если сможешь.
Я - дурак, который не умеет считать, потому что осталось 2 главы + заключительный эпизод (читай “Эпилог”), поэтому в сумме будет 41 глава, а не 40. Порицайте меня и осуждайте. Я открыт к критике.
========== Часть тридцать девятая. Иллюзия счастья. ==========
Саундтрек, который порвал мне душу и нервы вклочья:
Birdy – Wings
I.
Зимний день, пришедшийся на пятнадцатый день после окончания рождественских праздников, выдался на редкость погожим – тёплым, спокойным и солнечным. Прохладные ветра, причинявшие неудобства каждую зиму из года в год, неожиданно поутихли и наконец-то дали созреть сезонным итальянским фруктам. Казалось, будто повсюду витал этот сладко-кислый фруктовый аромат: яблок, апельсинов и мандаринов, киви и ещё многих других, которые в это время года лишь набирали сочность и спелость.
Несмотря на то, что в кресле-каталке особо не разгуляешься, Триш не могла больше ни секунды оставаться запертой в четырёх стенах, где царила хорошая, но временами удушливая забота Елены – ведьме претило то, что приходилось тратить своё драгоценное время на бесполезное валяние в постели, тем более, когда швы уже давным-давно сняли.
Так сильно хотелось подольше побыть на улице. Чтобы запомнить как можно больше до мельчайших деталей: запахи цитрусового сезона, которые не мешались с отравленным воздухом больших городов; окружающие красоты, которые в современном времени превратились в достопримечательности, а не в то, что можно увидеть на каждом шагу; людей – в большинстве своём открытых, приветливых и дружелюбных, не замкнутых и не зацикленных на себе.
Наверное, именно по этой причине сейчас Триш замечала гораздо больше, чем видела раньше:
Как весело здесь проходил каждый, даже самый незначительный, сбор урожая – срывая фрукты с деревьев и бережно укладывая их в огромные плетёные корзины, женщины пели и танцевали, обсуждая повседневную рутину, казавшуюся в разы интереснее, чем если бы они делали это в гостиной за чашкой чая.
Как трудолюбивы и вместе с тем веселы были местные мужчины, тоже частенько запевая какую-нибудь балладу, услышанную по радио, и явно не рассчитанную на роту ремесленников и разнорабочих.
И даже то, как насмешливо фыркали благородные барышни, проходя мимо простых работяг, занимавшихся своим привычным трудом, но тем не менее изредка заглядываясь на поджарых юношей, усердно трудившихся в поте лица под жаркими лучами полуденного солнца.
Всё это, от чего-то, казалось Патрисии таким новым… и таким, каким было в самом начале – до того, как она привыкла к жизни в этом времени – невообразимо сказочным. Казалось, будто кто-то писал рассказ о ней, и всё, что сейчас происходило, являлось совершенно ненастоящим, поэтому и было так сильно похоже на сказку.
Разве что, если кто-то и стоял за развитием всех этих сумбурных событий, он мог бы потрудиться и подправить финал.