О'Генри
Постскриптумы
O'ГЕНРИ
ПОСТСКРИПТУМЫ
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Этими коротенькими рассказами Вильям Сидней Портер (О`Генри) начал свою карьеру. Появлением их, собранных в посмертном томике, в свет - она теперь завершается.
Вошедшие в этот сборник миниатюры печатались на столбцах издававшейся в Хаустоне газеты "Post" в период между октябрем 1895 и июнем 1896 гг. под заголовками: "Городские рассказы", "Постскриптумы и зарисовки" и "Еще несколько постскриптумов". Всего вернее было бы назвать этот сборник: "Хаустонские рассказы". Но мы сохраняем название английского издания "Постскриптумы", чтобы оттенить посмертный характер томика: рассказы эти вписывает в нашу память уже истлевшая рука американского юмориста.
Подлинность предлагаемых вещиц неоспорима. Правда, они печатались в газете без подписи. Но добросовестная составительница сборника (и - в скобках - беззаветная поклонница "американского Мопассана") установила авторство О`Генри не только показаниями лиц, причастных к газете "Post", но даже бухгалтерскими выписками сумм, которые О`Генри получал, и чисел, в каковые гонорар выплачивался. Впрочем, для лиц, знакомых с творчеством О`Генри, достаточными аргументами в пользу подлинности этих вещиц являются их стиль и конструкция - обязательно на трюке! - столь типичные для О`Генри.
Как бы там ни было, русские поклонники даровитого американского юмориста не должны пропустить этого сборника. В числе вошедших в него вещиц есть немало крошечных шедевров - ценных, кстати сказать, прежде всего для эстрады.
Мы опустили только миниатюры в стихах, за редкими исключениями весьма уступающие прозаическим, да несколько вещиц, частью основанных на непереводимой игре слов, частью включенных в сборник вследствие фанатической добросовестности составительницы, разделять которую мы не можем.
ЧУВСТВИТЕЛЬНЫЙ ПОЛКОВНИК
Солнце ярко светит и птицы весело поют на ветвях. Во всей природе разлиты мир и гармония. У входа в небольшую пригородную гостиницу сидит приезжий и, тихо покуривая трубочку, ждет поезда.
Но вот высокий мужчина в сапогах и в шляпе с широкими, опущенными вниз полями выходит из гостиницы с шестизарядным револьвером в руке и стреляет. Человек на скамье скатывается с громким воплем. Пуля оцарапала ему ухо. Он вскакивает на ноги в изумлении и ярости и орет:
- Почему вы в меня стреляете?
Высокий мужчина приближается с широкополой шляпой в руке, кланяется и говорит:
- П'ошу п'ощения, сэ'. Я полковник Джэй, сэ', мне показалось, что вы оско'бляете меня, сэ', но вижу, что я ошибся. Очень 'ад, что не убил вас, сэ'.
- Я оскорбляю вас - чем? - вырывается у приезжего. - Я не сказал ни единого слова.
- Вы стучали по скамье, сэ', словно хотели сказать, что вы дятел, сэ', а я - п'инадлежу к д'угой по'оде. Я вижу тепе'ь, что вы п'осто выколачивали пепел из вашей т'убки, сэ'. П'ошу у вас п'ощения, сэ', а также, чтобы вы пошли и де'нули со мной по стаканчику, сэ', дабы показать, что у вас нет никакого осадка на душе п'отив джентльмена, кото'ый п'инес вам свои извинения, сэ'.
НЕ СТОИТ РИСКОВАТЬ
- Посмотрим, - сказал жизнерадостный импрессарио, наклоняясь над географическим атласом. - Вот город, куда мы можем завернуть на обратном пути. Антананариво, столица Мадагаскара, имеет сто тысяч жителей.
- Это звучит обещающе, - сказал Марк Твен, запуская руки в густые кудри. - Прочтите, что там есть еще по этому вопросу.
- Жители Мадагаскара, - продолжал читать жизнерадостный импрессарио, - отнюдь не дикари, и лишь немногие из племен могут быть названы варварскими. Среди мадагаскарцев много ораторов, и язык их полон фигурами, метафорами и притчами. Есть много данных, чтобы судить о высоте умственного развития населения Мадагаскара.
- Звучит очень хорошо, - сказал юморист. - Читайте дальше.
- Мадагаскар, - продолжал импрессарио, - родина огромной птицы эпиорнис - кладущей яйца величиной в 15 с половиной на 9 с половиной дюймов, весом от десяти до двенадцати фунтов. Эти яйца...
- Не стоит читать дальше, - сказал Марк Твен. - Мы не поедем на Мадагаскар.
ЗЕЛЕНЫЙ
- Я впредь буду иметь дело только с опытными приказчиками, освоившимися со всеми особенностями ювелирной торговли, - сказал вчера хаустонский ювелир своему другу. Видите ли, на рождественские праздники мы обычно нуждаемся в помощи и часто берем на эти дни людей, которые являются прекрасными приказчиками, но не посвящены в тонкости именно ювелирного дела. И вот тот молодой человек чрезвычайно исполнителен и вежлив со всеми, но благодаря ему я только что потерял одного из лучших своих клиентов.
- Каким образом? - спросил друг.
- Господин, всегда покупающий у нас, зашел с женой неделю тому назад, дал ей выбрать великолепную бриллиантовую булавку, обещанную им в качестве рождественского подарка, и попросил этого молодого человека отложить ее для него до сегодня.
- Понимаю, - сказал друг, - он продал ее кому-то другому, к великому разочарованию вашего клиента.
- Вы, по-видимому, недостаточно хорошо знаете психологию женатых людей, - сказал ювелир. - Этот идиот действительно сохранил отложенную булавку, и тому пришлось купить ее.
ОБОРОТНАЯ СТОРОНА
Все газеты обошло одно утверждение, касающееся хорошо известного женского недостатка - любопытства. Оно гласит, что если мужчина принесет домой номер газеты, из которого вырезан кусочек, жена его не успокоится до тех пор, пока не достанет другого экземпляра и не убедится, что именно было вырезано.
Один из хаустонских жителей настолько заинтересовался этим утверждением, что решил проверить его на опыте. Как-то вечером на прошлой неделе он вырезал из утренней газеты объявление о новом средстве против катара - так, дюйма на два - и оставил искалеченный номер на столе, где жена не могла его не заметить.
Он взял книгу и сделал вид, что поглощен ею, в то же время наблюдая за женой, просматривающей газету. Когда той попалось место, откуда была вырезана заметка, она нахмурилась, и серьезное раздумье отразилось на ее лице.
Однако, она ни слова не сказала, и муж никак не мог решить наверняка, возбуждено в ней любопытство или нет.
На следующий день, когда он вернулся к обеду, жена встретила его с пылающими глазами и зловещим дрожанием губ.
- Жалкий лживый негодяй! - вскричала она. - После стольких лет совместной жизни узнать, что ты низко обманывал меня, ведя двойную жизнь и навлекая позор и горе на твою ни в чем неповинную семью! Я всегда подозревала, что ты мерзавец и подлец, а теперь у меня в руках неоспоримое доказательство этого!
- Что - что - что ты имеешь в виду, Мэри? - вырвалось у него. - Я ничего не сделал!
- Конечно, ты готов добавить и ложь к списку твоих пороков! Раз ты делаешь вид, что не понимаешь меня - погляди на это!
Она держала перед ним неповрежденный экземпляр вчерашней утренней газеты.
- Ты рассчитывал скрыть от меня твои поступки, вырезав часть газеты, но я умнее, чем ты думал!
- Но это всего лишь шутка, Мэри. Я не думал, что ты отнесешься к этому серьезно.
- Ты называешь это шуткой, бессовестный негодяй! - вскричала жена, развертывая перед ним газету.
Муж взглянул - и прочел в смущении и ужасе. Вырезая объявление о катаре, он ни на минуту не подумал взглянуть, что стояло на оборотной стороне его - и вот какая заметка должна была представиться глазам того, кто встретился с вырезкой, читая другую страницу листа:
Один из жителей города, видный делец, весьма весело проводил вчера время в одном из ресторанов, ужиная вместе с двумя хористками гастролирующей в настоящее время у нас комической оперы. Излишне громкий разговор и битье посуды привлекли внимание посторонних, но все было улажено, благодаря видному положению, занимаемому упомянутым джентльменом.
- Ты называешь это шуткой, старая ты гадина? - визжала возбужденная дама. - Я уезжаю к маме сегодня же вечером и намерена остаться там. Думал надуть меня, вырезав заметку, да? Ты низкая, транжирящая деньги змея - ты! Я уже упаковала свои сундуки и еду сию же минуту домой... не подходи ко мне!
- Мэри! - пролепетал не находивший слов муж. - Клянусь, что я...
- Не прибавляйте кощунства к вашим преступлениям, сэр!