— Но, сэр, — сказал обеспокоенный Джон, — у меня семья на плечах. Я ценю оказанную мне честь, но боюсь, что я слишком молод для столь ответственного положения. Я предпочел бы остаться в прежних условиях.
— Ничего не могу поделать, — сказал торговец. — Времена теперь тяжелые, и с целью сократить расходы я не остановлюсь даже перед тем, чтобы сделать всех своих приказчиков компаньонами!
Стреляный воробей
В прошлую субботу субъект без воротничка, в белом жилете и с дырявыми локтями, бодро вошел в бакалейную лавку на Конгресс-Стрит с пакетом в руке и сказал:
— Вот, Фриц, я купил у вас сегодня две дюжины яиц, и, должно быть, ваш приказчик ошибся…
— Поди сюда, Эмиль, — закричал торговец, — ты надул этого джентльмена, подсунув ему тухлые яйца. Дай ему еще дюжину и…
— Вы меня не так поняли, — сказал покупатель с приятной улыбкой. — Ошибка не в этом. Яйца хороши, но вы положили их больше, чем нужно. Я уплатил всего за две дюжины, а дойдя до дому, обнаружил, что их в мешке 36 штук. Я хочу возвратить лишнюю дюжину и для этого вернулся назад. Я…
— Эмиль! — снова крикнул мальцу торговец. — Немедленно дай этому господину две дюжины яиц. Ты подсунул ему тухлые яйца. Не делай этого больше, или я уволю тебя.
— Но, сэр, — сказал человек в белом жилете с нотками беспокойства в голосе. — Вы дали мне больше яиц, чем следует на мои деньги, и я хочу вам вернуть дюжину. Я слишком честен, чтобы…
— Эмиль, — сказал торговец, — дай этому господину три дюжины самых свежих яиц и пусть он уходит. Если мы отпускаем плохие яйца, мы их заменяем хорошими. Поспеши, да положи на всякий случай три-четыре штуки лишних.
— Но выслушайте меня, сэр, — сказал человек. — Я хочу…
— Вот что, мой друг, — сказал тихо торговец, — вы лучше забирайте эти яйца и идите домой. Я знаю, для чего вы принесли яйца назад. Если я их возьму у вас, я скажу: ну, это очень хороший человек, он честно поступил с этими яйцами, не правда ли? А потом вы придете в понедельник и возьмете у меня на 9 долларов муки, и ветчины, и консервов, и скажете, что заплатите в субботу вечером. Я стреляный воробей, меня на мякине не проведешь. Вы лучше заберите эти три дюжины яиц и считайте, что сделали хорошее дело. Мы всегда исправляем мелкие ошибки, если нам случится сделать. Эмиль, клади уж прямо три с половиной дюжины — да прибавь штук пять леденцов для ребят!
Военная хитрость
— Как я удерживаю Джона дома по вечерам? — сказала хаустонская дама своей подруге. — Видишь ли, я однажды по вдохновению придумала способ — и он прекрасно действует до сих пор. Джон ежедневно уходил из дому после ужина и возвращался не раньше 10–11 часов. В один прекрасный вечер он ушел, как всегда, но пройдя несколько кварталов, заметил, что забыл взять зонтик, и вернулся за ним. Я сидела и читала в гостиной, и он, подойдя сзади на цыпочках, закрыл мне руками глаза. Джон ожидал, вероятно, что я перепугаюсь, но я только спросила тихо:
— Это ты, Том?
С тех пор Джон все вечера проводит дома.
Почему кондуктора необщительны
Трамвайных кондукторов бестактная публика часто выводит из себя; но им запрещено возражать и тем более облегчать свою душу. Вот рассказ одного из кондукторов о случае, имевшем место несколько дней назад.
В числе пассажиров — а вагон был переполнен — находилась чрезвычайно изящно одетая дама с маленьким мальчиком.
— Кондуктор, — сказала она томно, — дайте мне знать, когда будет Роу-Стрит.
Когда вагон поровнялся с этой улицей, кондуктор дернул веревку звонка и остановил вагон.
— Роу-Стрит, сэр, — сказал он, проталкиваясь ближе, чтобы помочь даме выйти.
Дама поставила маленького мальчика на колени и указала ему в окно на дощечку с названием улицы, прикрепленную к забору.
— Посмотри, Фредди, — сказала она, — вот эта высокая прямая буква со смешной завитушкой вверху — «Р». Постарайся запомнить. Можете пускать вагон, кондуктор. Мы выходим на Грэй-Стрит.
По вдохновению
Он сидел на перевернутом вверх дном пустом ящике под холодным моросящим дождем. Это было вчера, поздно вечером, на главной улице Хаустона. Одет он был бедно, и его толстое пальто с поднятым воротником было застегнуто доверху. На его лице застыло выражение горестного замешательства, и во всем его виде было что-то такое, что отличало его от обыкновенного бродяги, строящего свою жизнь на обманах и надувательствах.