«Дурной» человек был огромным, свирепого вида парнем с длинными курчавыми волосами, ниспадавшими на плечи, в широкополой шляпе, в плаще из лосины с бахромой внизу и с весьма образным лексиконом. Он играл громадным шестизарядным револьвером и клялся костьми Дэви Крокета, что продырявит каждого, кто попробует его схватить.
Шериф города вышел на середину улицы и стал было уговаривать его, но «дурной» человек гаркнул и поднялся на носки — и вся толпа очутилась на противоположной стороне улицы. Полисмены устроили совещание, но ни один из них не хотел начинать военные действия первым.
В это время маленький, худосочный, чахоточного вида вояжерчик, разъезжавший от одной из обувных фабрик Коннектикута, протиснулся через толпу на противоположной стороне улицы, чтобы взглянуть на бандита. Он весил какие-нибудь девяносто фунтов и носил двойные очки в золотой оправе. В эту самую минуту бандит гаркнул еще раз:
— Черт вас подери, почему никто из вас не подойдет и не попробует взять меня? Я проглочу любых пятерых из вас, даже не разжевывая, хотя я совсем не голоден — га! га!
Толпа подалась назад еще на несколько ярдов, а полисмены побледнели еще больше. Но худосочный человечек поправил обеими руками очки, шагнул с тротуара на мостовую и внимательно оглядел «дурного» человека. Затем он спокойно направился через улицу смешной подпрыгивающей походкой — прямо туда, где стояло воплощение ужаса.
Толпа завопила, чтобы он вернулся, а бандит еще раз потряс своим револьвером, но маленький человечек подошел к нему в упор и сказал что-то. Зрители затрепетали, ожидая, что смельчак полетит наземь с сорокапятимиллиметровой пулей внутри — но он не полетел. Все с изумлением увидели, как бандит опустил револьвер, сунул руку в карман и передал что-то маленькому человечку.
После этого бандит робко поплелся по тротуару, а человечек пересек улицу и присоединился к толпе.
— «Дурной» человек? — сказал он. — Полагаю, что нет. Он не способен обидеть и муху. Это — Зеке Скиннер. Он вырос на ферме в Коннектикуте по соседству со мной. Он представитель какого-то дутого средства от печени, и это его обычный уличный трюк, чтобы привлечь внимание толпы. Я дал ему взаймы восемь долларов в Гартфорде лет девять тому назад и думал, что уже никогда больше его не увижу. Его голос показался мне знакомым. Уплатил? Надо думать, что уплатил. Я всегда получаю то, что мне следует.
После этого толпа рассеялась, а двенадцать полисменов перехватили Зеке на ближайшем углу и избивали его до самого участка.
Маленькая ошибка
Самого обыкновенного вида субъект в сорочке-неглиже, вышедшей из моды еще в прошлом году, вошел в контору газеты и развернул рукопись длиною в добрых три фута.
— Я хотел повидать вас относительно этой небольшой вещицы, которую я собираюсь поместить у вас в газете. Здесь пятнадцать четверостиший, помимо прозаического материала. Стихи трактуют о весне. Мой почерк немного неразборчив, и мне придется прочесть вам это самому. Благоволите послушать.
— Отнесите эту ерунду в редакцию, — сказал заведующий конторой коротко.
— Я там уже был, — возразил обыкновенного вида субъект, — и они направили меня сюда. Это заполнит целый столбец. Я хочу поговорить с вами о цене. Последнее четверостишие читается так:
— За этим следует прозаический материал, который написан на машинке, как вы можете видеть, и вполне разборчив. Теперь я…
— К черту! — сказал заведующий конторой. — Нечего вам тут шляться в контору и читать ваш старый весенний бред. Мне и так все утро досаждали представители фабрик, вырабатывающих бумагу и краску. Почему вам не заняться делом вместе того, чтобы валять дурака таким образом?
— Я не имел в виду отнять у вас время, — сказал посетитель, скатывая в трубку рукопись. — В городе имеются еще другие газеты?
— Да. Несколько. Семья у вас есть?
— Есть, сэр.
— Тогда какого черта не займетесь вы приличным делом, вместо того, чтобы кропать гнусные вирши и читать их занятым людям? Мужчина вы или нет?