— Хм… И вправду, разного цвета…
Старуха шагнула ближе, и на Олесю снова обрушился аптечно-травяной запах. Украшения на голове тихонько звякнули.
— Это не метка демона… Но я слышала о подобном…
Старуха подошла ближе к Олесе и сгорбилась, пристально глядя ей в глаза.
— Что это значит? — В голосе Габора слышалось нетерпение.
— Моя бабка рассказывала… Когда в теле поселяется другая душа…
Олесю прошибло холодным потом. Что она несет?! Габор снова в упор посмотрел на Олесю. Ей захотелось укутаться с головой, чтобы спрятаться от его серо-голубых глаз.
Старуха хихикнула.
— Вот так вот! Тело одно, а душа — другая.
Олеся не могла понять, что это значит. Но точно что-то плохое. Иначе почему бабка так злобно улыбается, а Габор сурово хмурится. Он встал между Олесей и старухой.
— Мне не нужны сказки твоей бабки. А еще я не хочу слышать сплетни о том, что ты здесь видела. Иначе останешься не только без языка, но и без глаз. — Габор что-то вытащил из кармана, и Олеся успела заметить яркий золотой блеск. — Это тебе за труды. Тебя отвезут обратно. Скажешь, что я приказал.
Старуха поклонилась. Мешочки и хвост на ее поясе колыхнулись. Старческие глаза слезились, но Олеся смогла разглядеть в них любопытство и что-то еще… Как будто, она знала больше, чем говорила.
— Благодарю, господарь. Вы милостивы. — Старуха еще раз поклонилась, на этот раз Олесе. — Здравы будьте, госпожа. Добром поминайте старую Бражену.
Олеся только кивнула, пытаясь справиться с потрясением. «Тело одно, а душа — другая». Что бабка имела ввиду? Старуха зашаркала к двери и проворно нырнула в коридор. За окнами сгущались темные сумерки. Только сейчас Олеся заметила разожженный камин и несколько свечей. Осознание того, что она не в психушке, обрушилось холодной волной. И все эти люди… Они не сумасшедшие. Олесю затошнило.
— Вы должны лежать.
Брат Адрианны заботливо поправил подушку и коснулся ее плеча.
— Какое-то время придется спать на животе.
Олеся не хотела, чтобы он убирал ладонь. От его прикосновения по телу проходили волны жара. Олеся послушно лежала. В спальню вошла встревоженная Адрианна.
— Слава небесам, она ушла! Жуткая женщина. И как тебе могло прийти в голову ее позвать? — Адрианна отодвинула Габора в сторону и уселась на край кровати. — Как вы, милая? Она вас не обидела?
Олеся, как могла, покачала головой. И почему-то снова спросила:
— Где я нахожусь?
Адрианна гладила ее по голове, перебирая волосы. Чужие, не Олесины! Олеся поняла, что плачет.
— Т-с-с… Тише… Не плачьте, милая… Вы в Дьекельни. И мы позаботимся о вас. Все будет хорошо, вот увидите.
Олеся знала, что ничего хорошо не будет. Она оказалась в странном непонятном месте. Среди людей, которые вовсе не были актерами или участниками какого-то жуткого шоу. И все, что с ней происходило, взаправду. Олеся не могла остановить слезы. Они текли и текли, пока наволочка не стала мокрой. Лицо неприятно стянуло. Навалилась страшная усталость. Сквозь дымку до нее долетел ласковый голос Адрианны:
— Иди… А я с ней посижу… Это все из-за той ужасной женщины… Ты бы еще Крампуса сюда позвал…
Перед глазами Олеси вновь возникло безобразное лицо. На этот раз точно лицо. Не маска. Лицо, как древесная кора. Мерзкое, морщинистое. Из пасти выскальзывает раздвоенный язык. Существо шипит и смеется. За его спиной огромный короб, из которого доносится детский плач. Его уродливые пальцы покрыты редкой шерстью, а острые когти в грязи и, кажется, крови…
Он смеется и дергает за веревку, которая обвязана вокруг Олесиной шеи. Тащит ее за собой, смеется. А ребенок в коробе кричит и плачет, просит помощи.
Избавиться от веревки никак не получается. Она сдавливает шею, натирает кожу, перекрывает кислород. Но уродливое существо лишь смеется и тащит дальше. Через лес, по грязи, смешавшейся со снегом. И вот они уже в пещере. В мрачной и темной. Она едва освещена лунным светом. И слышно, как волны бьются о неприступные скалы. Чудище смотрит на Олесю и вдруг начинает стаскивать с себя лохмотья. Под бледной, покрытой струпьями кожей, выпирают кости. И весь он оброс свалявшимся мехом. Олеся понимает, что остается один выход: прыжок со скалы. В черную бурлящую пучину.