— Ты потом, — припечатывает коллега жестокой правдой, — нормальной работы в нашем районе фиг найдешь.
— Умеешь ты все настроение испортить.
— Было бы там что портить!
Что, правда, то правда. С этим не поспоришь.
Бросив последний тоскливый взгляд на киоск, где жизнерадостный армянин торгует щаурмой, с тяжелый вздохом развернулась и потопала в противоположном направлении, а именно в свой треклятый офис.
Полина права.
После того волчьего билета, что выписала мне мачеха и ее новый мужик, лучше места чем наша микрозаймовая дыра мне не найти. Ни в одно приличное место меня работать не возьмут.
Стоит об этом подумать, как в груди все печет от вселенской несправедливости.
Что б моей мачехе икалось!
Что б она прыщами покрылась на всю оставшуюся жизнь!
Мало было змее имущества папы. Надо было подгадить так, чтобы у меня не было ни единой возможности нанять хорошего адвоката.
Хотя, сдается мне, адвокат в нашем с Русом деле мало чем поможет. Там не просто дело, а целое «делище», что больше по части следственного комитета.
Размышляя об этом, я толкаю дверь нашего денежного гадюшника и, едва волоча ноги от внутреннего желания слиться с этой работы, все же плюхаюсь на свое место за столом.
Как есть в пальто и шапке. Сегодня холодно, а у меня ушки мерзнут.
— Чего расселась, Сонька? — тут же одергивает меня старший менеджер, — Давай работай!
Морщась от мерзкого по соей природной тональности голоса Марины Юрьевны, все же раздеваюсь и пристраиваю свою попу в форменной юбке на место.
— Шустрей-шустрей! — прикрикивает вдогонку Юрьевна.
Этой женщине надо не в банке, а в тюрьме работать. Зеков гонять. Даже флегматичный и отрешенный ото всего Паша, после месяца работы в нашем серпентарии, стал нервно дергаться от ора Марины Юрьевны.
Эдак он никогда не заработает на свою вожделенную однушку в девятнадцать квадратных метров и окочурится вследствие неврологического тика. Заклинит парня и все…
— Шустрю я шустрю, — почти любезно отзываюсь я и, натянув на физиономию привычный доброжелательный оскал приступаю к своим непосредственным обязанностям.
И в следующую секунду дверь с улицы распахивается, являя очередного клиента. К моему невероятному удивлению им оказывается тот самый мужик из магазина.
Если еще пару секунд назад мое настроение было просто паршивым, то сейчас степень его паршивости удвоилась.
А уж после того, как этот красавчик, сделав пару шагов командным тоном объявил:
— Добрый день, коллеги. Я Владислав Паршин!
— О, божечки, — пискнула рядом Полька, — Это наш новый босс.
— Чего…? — выпала в осадок я.
Короче, паршивость утроилась.
Как по закону подлости, моя короткая недоуменная ремарка не осталась незамеченной для нового начальника и старшего менеджера. И если последняя глянула со всей стервозной строгостью, то второй смотрел совсем иначе. С интересом и даже какой-то едва уловимой иронией.
Бросив в мою сторону уничтожающий взгляд, Марина Юрьевна, расплылась в улыбке перед новым начальником и почти сладко пропела:
— Добро пожаловать, Владислав Сергеевич. Мы вас ждали!
— Оно и видно, — со смешком бросил он, осматриваясь.
Мы с Полькой одновременно застыли, как статуи, изображая из себя идеальных банковских работников. Обе с приклеенными к лицам улыбками. Втянули животы и равнодушно уставились на вошедшего клиента.
Заценив нас, новый босс, непонятно чему кивнул и повернулся к старшему менеджеру:
— Думаю, Мария Юрьевна, с коллективом я познакомлюсь после. Сейчас пусть лучше принимают клиентов. Устроим небольшое знакомство после закрытия офиса. А сейчас покажите мне мой кабинет?
Это он ту крысиную конуру в конце нашего зала назвал кабинетом?
Боюсь, красавчик, тебя тут ожидает большой облом.
Вот уж не знаю, откуда его такого респектабельного к нам прислали, но тут он явно не от хорошей жизни.
— Ты слышала? — ткнула меня в бок Полька, — Он сказал: после закрытия знакомиться будем.
— Ага, — кивнула я.
— Будто нам после работы заняться нечем! — возмутилась она, — Меня муж, между прочим, ждать будет.
Я ничего не ответила, только вздохнула и принялась за работу, которой было, к слову, немало.
Остаток рабочего дня тянется невыносимо долго. Постоянно поглядывая на настенные часы и мысленно проклиная так медленно ползущую стрелку, всеми силами стараюсь абстрагироваться от хамства очередного клиента и думать о чем-нибудь хорошем. Например, о том, как я приду домой и, упав на свой разложенный диван просто провалюсь в крепкий сон.