Приведу цитату из мемуаров «Маемо те, що маемо» («Имеем то, что имеем») президента № 1 Леонида Кравчука: «Единственной республикой, отказавшейся от обсуждения дальнейшей судьбы СССР, оказалась Украина. Я заранее предупредил Горбачева, что не стану участвовать в этом процессе, поскольку республика готовится к более важному событию — всеукраинскому референдуму. Но Горбачев не оставлял попыток вынудить украинское руководство изменить точку зрения.
23 октября 1991 года к депутатам Верховной Рады обратились со специальным посланием президент СССР и восемь руководителей союзных республик. Горбачев, Ельцин, Назарбаев, Шушкевич и прочие авторы письма призывали Украину присоединиться к новому союзному договору, подчеркивая, что Союза без нашей республики они себе не представляют. Обращение стало предметом обсуждения на президиуме Верховной Рады.
Наше решение было однозначным: пока не состоится всеукраинский референдум, никаких соглашений Украина подписывать не будет. В средствах массовой информации украинское руководство изложило свою позицию: мы готовы к диалогу с независимыми республиками, но нам не о чем договариваться с центром, который уже никого не представляет».
Другие бывшие союзные республики и их ближайшие соседи тоже не повлияли на Украину. Белоруссия с Молдавией находились в кризисе, а Венгрия с Румынией никогда не претендовали на то, чтобы влиять на всеукраинскую политику, ограничиваясь региональными интересами в Закарпатской, Черновицкой и Одесской областях.
Несмотря на то что государство по сути было советским, правящие элиты делали все для того, чтобы не допустить реставрации Союза, который они понимали как подотчетность Москве. Впрочем, на тот момент в Москве делили свою власть и захватывали посты в государстве. О каких союзных интересах вообще могла идти речь? Союз — всегда жертва, умение поступиться частными интересами во имя общих. Иначе это кабала, рабство и иные формы односторонней зависимости. В украинском случае красная фракция «группа 239», которая, по идее, должна была стоять на союзных позициях, очень быстро разложилась по отраслевым интересам: промышленники, аграрии, профсоюзники и т. д.
В российской политической мысли принято с иронией относиться к украинской и любой другой государственности в СНГ. Мол, они имеют российские либо союзные корни, поэтому все с ними понятно. Это серьезное заблуждение, которое привело к ошибкам СВО 1.0, заточенной под стремительную победу исходя из подобия государств и обществ. В реальности дела обстояли иначе.
Местная элита была готова сопротивляться и в 1991 году. Так, сразу после провозглашения незалежности 30 августа 1991 года Президиум Верховного Совета УССР принял закон о создании национальной гвардии, для чего провели переподчинение всех частей Внутренних войск МВД. В октябре 1991 года, когда еще существовал СССР, у Нацгвардии Украины появился свой командующий Кухарец, не подчинявшийся Москве. Показательно, что в СССР он был полковником, сразу после провозглашения незалежности стал генерал-майором, а в 1993 году получил генерал-лейтенанта.
В 1993 году в Нацгвардии насчитывалось уже 60 000 человек, и подчинялась она Верховной Раде, потому что закон приняли, когда Кравчук был еще главой Верховного Совета УССР, а не президентом № 1.
Оглядываясь назад, можно сказать, что незалежное государство появилось не просто так и не на пустом месте. Республиканские элиты намеренно играли в ослабление центра во главе с Горбачевым, который стремительно терял популярность. На данном этапе новые незалежные российские власти полностью поддерживали власти незалежные украинские. Общий внутриполитический враг казался важнее единства страны, которую до конца считали «союзом нерушимым», а амбиции и жажда госсобственности с правом передачи по наследству — самыми важными для правящих элит. И общее настроение оставалось таким до начала 2000-х годов, пока не закончился процесс создания новой правящей и владеющей элиты. Впереди было десятилетие формирования хозяев украинской экономики и политических кризисов по вопросу о модели государства и внешнеполитическом выборе.
На территории всего бывшего СССР шли похожие процессы, и ни в одной республике новая власть не предпринимала действий по сохранению Союза. Публично предлагались его новые формы, но это была риторика для общества. Правящие элиты занимались более интересными для них делами. Это и неудивительно, потому что ликвидация внешнего контура власти в лице партии и Москвы открывала дорогу к вседозволенности и безнаказанности, которые почему-то стали называть демократией.