Да, так я и поступлю.
– Обещал, Тодд, – говорит Манчи. У него испуганный голос: заросли все ближе и ближе.
– Заткнись. Я пообещал, что не буду останавливаться, но для этого мне сперва надо вернуться.
– Тодд? Тодд? – повторяет Манчи, но мне все равно.
На ферме нас теперь не слышно. Прежде чем превратиться в болото, река немного изгибается на восток, уводя нас еще дальше от города, и уже через минуту мы не слышим ничего, кроме собственного Шума и рева реки, который скрывает Шум охотящихся кроков. Бен называет это эволюцией, но почему-то не велит думать о ней рядом с Аароном.
Я тяжело дышу, и Манчи тоже задыхается, как будто вот-вот отдаст концы. Солнце потихоньку начинает садиться, но вокруг все еще светло как днем: на таком свету не спрячешься. Местность вокруг становится ровнее, и мы подходим ближе к реке, которая уже начала превращаться в болото. Ноги вязнут, идти очень тяжело. Да и зарослей вокруг намного больше. Ничего не поделаешь.
– Слушай кроков, – говорю я Манчи. – Слушай внимательно.
Вода здесь не так грохочет, и, если немного сбавить свой Шум и хорошенько прислушаться, можно услышать этих тварей. Земля становится еще мокрей. Мы месим грязь и едва тащимся. Я сжимаю нож крепче и держу его перед собой.
– Тодд? – говорит Манчи.
– Ты их слышишь? – шепотом спрашиваю я, стараясь смотреть под ноги, приглядывать за зарослями у воды и за Манчи одновременно.
– Кроки, Тодд, – говорит пес как можно тише.
Я останавливаюсь и прислушиваюсь.
Да, они там, их много, я слышу их мысли. Мясо, думают они.
Мясо, и пир, и зубы.
– Вот черт! – говорю я.
– Кроки! – повторяет Манчи.
– Идем.
Мы продолжаем путь, хотя земля вовсю хлюпает и ноги теперь проваливаются в грязь при каждом шаге, а из ямок выступает вода, и пройти дальше можно только через заросли. Я начинаю размахивать ножом из стороны в сторону, пытаясь резануть по каждому кусту на пути.
Я смотрю вперед и вижу, куда надо идти: вперед и направо. Мы прошли мимо города, здесь от школы начинаются дикие поля, переходящие в болото. Если перебраться через эту топь, мы будем в безопасности: на одной из тропинок, что ведут в глубь болота.
Неужели я был там только сегодня утром?
– Поторопись, Манчи, – говорю я. – Мы почти дошли.
Мясо, и пир, и зубы… И клянусь, Шум приближается.
– Живо!
Мясо.
– Тодд?
Я прорезаю кусты, вытаскиваю ногу из грязи и… Мясо, и пир, и зубы.
А потом – Ну-ка, песик…
Все, нам конец.
– Беги! – ору я.
И мы бежим, Манчи испуганно скулит и припускает вперед меня. Я вижу, как прямо под его ногами из кустов вырастает крок. Он прыгает на Манчи, а тот со страху прыгает еще выше, выше, чем может, и зубы крока щелкают в пустом воздухе, а сам он с плеском падает в грязь рядом со мной, взбешенный и растерянный. В его Шуме раздается Ну-ка, мальчик, и он прыгает на меня, и я даже не думаю, а просто поворачиваюсь и тычу рукой в воздух, и крок падает на меня, пасть у него открыта, когти выпущены, и я сейчас умру, но я выбираюсь из грязи на сухой клочок земли, а он на задних лапах бросается за мной, и только через минуту я понимаю, что никуда он не бросается, что крок умер, что мой новый нож торчит у него из головы и тварь дергается лишь потому, что я трясу ножом. Я вытаскиваю нож, и крок падает на землю, и я тоже падаю – от радости, что не умер.
И только когда я начинаю хватать ртом воздух, чувствуя стук крови в голове, а Манчи лает, лает и лает и мы оба смеемся от облегчения, только тогда я понимаю, что мы слишком шумели и кое-чего не услышали.
– Куда это ты собрался, малыш Тодд?
Аарон. Стоит прямо надо мной.
Не успеваю я и рта раскрыть, как он бьет меня кулаком в лицо.
Я падаю обратно на землю, рюкзак впивается в спину, и я становлюсь похож на перевернутую черепаху. Я не успеваю даже шевельнуться: Аарон уже хватает меня за воротник и кожу под ним и рывком ставит на ноги. Я ору от боли.
Манчи злобно тявкает: «Аарон!» – и кидается ему на ноги, но тот, даже не глядя, пинком отшвыривает пса с дороги.
Аарон держит меня и заставляет смотреть себе в лицо. Я могу открыть только один глаз.
– О святые небеса, что ты делаешь на болоте, Тодд Хьюитт? – Изо рта у Аарона несет мясом, а в Шуме безумная мешанина, какую и врагу не пожелаешь услышать. – Ты должен быть на ферме, мальчик.
Свободной рукой он бьет меня в живот. Я скрючиваюсь от боли, но Аарон все еще держит меня за воротник и кожу под ним.