– Ну, ладно, – сказал я себе и заодно всем заинтересованным слушателям, потому што теперь всё – и опять надо было што-то делать дальше.
– Тодд? – это Мэнчи опять. – Тодд?
– И давай без палок, ладно? Не надо меня больше ничем бить.
– Тодд?!
– И да, меня очевидным образом зовут Тодд.
И вот тогда, только тогда, только тогда в тусклом вечернем свете у нее на губах вроде бы как надумала чуток проявиться улыбка. Да неужто?
– Ты… – Я заглянул ей в глаза, насколько позволяла тяжесть в груди. – Ты меня понимаешь?
– Тодд! – снова встрял Мэнчи.
Я наконец повернулся к нему:
– Што?
– Тодд! ТОДД!!!
Ну, тут уже услышали все. Кто-то ломился чрез кусты, ветви трещали, ноги топали – бегом! – и Шум… Шум, вот дерьмо, ШУМ!
– Вставай! – крикнул я ей. – Вставай, быстро!
Я схватил рюкзак, одним движением вделся в него. Девочка перепугалась – совершенно бесполезным образом, остолбенела вся, и я заорал: «Скорее!» – и схватил ее за руку, не думая уже ни о какой ране, и попробовал вздернуть на ноги, но внезапно было уже слишком поздно. Крик, рев, грохот, будто цельные деревья рвутся из земли с корнем и падают навзничь, и нам остается только обернуться и увидеть Аарона – совершенно безумного, грязного и несущегося сломя голову на нас.
8
Нож делает выбор
Три шага – и он обрушился на нас. Я даже повернуться не успел, штобы дать деру, а он уже надо мной, ручищи выставил, за шею сграбастал и впечатал меня в дерево.
– Ты, СКВЕРНА! – проорал он и воткнул мне большие пальцы в горло.
Я царапал его руки, пытался полоснуть ножом, но рюкзак свалился у меня с плеч, свалился и пригвоздил локти к дереву, так што души – не хочу.
Рожа его была – сущий ужас, я ее вовек не забуду, даже если выпутаюсь из всего этого. Кроки отъели ему левое ухо вместе с длинной полосой мяса вдоль всей щеки. Чрез прореху унутри видно зубы, а глаз так и торчит наружу, словно голова надумала взорваться, да почему-то застыла на полпути. На подбородке, на шее – еще раны, одежда рваная, кровь везде – проще сказать, где ее нет, – и я даже заметил крочий зуб, што застрял в развороченной ране на плече.
Я хватал ртом воздух, но воздуха не было. Вы не поверите, как это больно. И мир крутился волчком, а в голове делалось смешно и бултыхалась глупая мыслишка, што нападение крока Аарон так и не пережил и помер, но был так зол, што смерть ему не помешала явиться сюда меня убивать.
– ТЫ ЧЕМУ ЛЫБИШЬСЯ? – проревел он, окатив меня брызгами крови, слюней и мяса и еще пуще сдавил мне шею, так што из меня поднялась рвота, да только выйти ей было некуда, и дышать тоже нечем, и все светы и краски мира уже сливались вместе, и я уже умираю и сейчас вот умру.
– АААРГХ! – Аарон вдруг дернул всем телом назад и отпустил меня.
Я рухнул наземь, и вытошнил всё, што было, повсюду кругом, и втянул с хрипом воздуху, сколько никогда в жизни в меня не входило, и так закашлялся, словно никогда уже не перестану. Мэнчины челюсти были сомкнуты на Аароновой лодыжке и грызли ее со всей собачьей силы.
Хороший пес.
Аарон сбил с себя Мэнчи одним ударом; хороший пес улетел в кусты. Оттуда донеслись удар, взвизг и «Тодд?».
Аарон развернулся вновь на меня, а я никак не мог отвести глаз от его рожи – дыры всюду, после такого никто не мог остаться в живых, не бывает такого, невозможно.
Наверное, он и правда мертвый.
– Где знак? – прохрипел он.
Морда его рваная менялась быстро; глаза так и рыскали в панике по сторонам.
Знак? Де… девочка?
Я тоже глянул вокруг. Нет никакой девочки.
Аарон завертелся туда-сюда, услыхал то же, што слышал я: шорох, хруст, бег, тишина улетает прочь от нас, прочь – и, не удостоив меня больше ни взглядом, бросился следом за ней и пропал.
И я остался один.
Вот так, запросто, будто и делать мне здесь вовсе нечего.
Вот ведь идиотский день, а?
– Тодд? – из кустов, хромая, явился Мэнчи.
– Я в порядке, парень, – попробовал сказать я, точнее, выдавить через кашель, но получилось не особо. – В порядке.
Я дышал, а в голову лезли мысли. Они ведь всегда без приглашения лезут, правда?
Может, вот оно и все, а? Может, вот так все и кончится. Это за девочкой пришел Аарон, што бы он там ни имел в виду под «знаком». Город хочет девочку. Это ведь из-за нее у меня в Шуме тишина, а я тут ни при чем. И если Аарон ее получит, и город ее получит, на том все и закончится, верно? У них будет то, што им надо, и все оставят меня в покое, а я смогу вернуться домой, и всё будет как раньше, как было всегда? И… ну да, девочке не повезло, зато Бен и Киллиан останутся живы.
И я останусь.