«Как глупо…– подумал старшина, видя, как уносятся вдаль спины его верных казаков, падая через голову своего коня».
Едва слышный хруст и один из самых верных и опытных сторонников Булавина безвольно раскидывает руки по земле, не в силах подняться. Его глаза быстро стекленели, навечно впитывая последние лучи солнца…
Через десять минут сражение было закончено. Бойня в балке, завершилась очередным залпом батареи витязей, буквально перепахавшей небольшой пятачок чернозема вместе с телами восставших. А через полчаса к месту падения одного из старшин бунтовщиков прискакал отряд драгун во главе с молодым всадником, возле которого мельтешили мундиры зелено-золотых гвардейцев.
-Это он?– спросил молодой мужчина, требовательно глядя на грязного казака, с ненавистью глядящего на спрашивающего человека.
В ответ казак попытался плюнуть в лицо командира отряда, но хлесткий удар по печени от одного из гвардейцев заставил его согнуться от боли пополам.
-Отвечай падаль!– новый удар по ребрам и судорога доли прокатилась по телу казака.
-Да пошли вы, царские…
Что хотел сказать казак никто не стал дослушивать – новый удар опрокинул бунтовщика на землю, после чего он еле поднялся, сплевывая кровь с разбитых губ.
-Ну, так как, скажешь?– почти безразлично спросил все тот же мужчина.
В ответ казак только усмехнулся, демонстрируя полное презрение к спрашивающему у него юноше.
-Я же говорил, надо было его вздернуть на первом суку и все!– сказал молодой человек рядом с командиром небольшого отряда.
-Кузьма, ты же знаешь, что он мне нужен, чтобы отцу отвезти!– хмуро сказал юноша, с неприязнью глядя на казака, мысль о казни булавинца с каждой секундой ему нравилась все больше и больше.
-Так может, тогда десяток бунтовщиков казним, тогда этот хлопчик разговориться?– предложил другой всадник, смотря в глаза казака.
-Не поможет, этот собачий выкормыш, других людей ни в грош не ставит! Ты посмотри на его харю!– ответил Кузя.
-Нет. Другие отвечать за него не будут, он один в ответ за себя. Остальных бунтовщиков отправим в Рязань под конвоем, там решим, что с ними делать, тем более что рабочие руки всегда нужны в хозяйстве,– ответил цесаревич.
-А что с ним делать?– спросил Илья, глядя на царевича.
-В тюрьму его, куда же еще, правда, сделайте так, что не сбежал,– ответил царевич с деланным безразличием.
Никто и не заметил как левая рука царевича, покоящаяся на шпаге, с силой сжала ее. На долю мгновения в глазах, вместо триумфа и радости полоснуло глубокой печалью…
Алексей Петрович.
Бывают минуты в жизни, когда кажется, что вся прожитая жизнь это бесцельно прожитые годы, и чем гениальнее и способней человек, тем чаще у него случаются такие «озарения». Для него нет времени и нет слова «завтра». Он всегда живет сегодняшним днем, в котором он творит и существует. Только отдаваясь целиком и полностью созданию чего-то нового, он может жить.
Бывает так, что люди смеются над таким человеком, оскорбляют и насмехаются над ним, стараются втоптать его талант в серую пучину обыденности. Они не могут видеть рядом с собой того, у кого есть этот божий дар, искра, которая, разгораясь, озаряет всех вокруг, вот только многие не хотят видеть этого сияния, предпочитая оставаться во мраке невежества и дикости…
Ночь. Как прекрасна, бывает ночь, когда сотни тысяч звезд мерцают на небосводе, окружая каждого человека своим светом. Тихий, едва уловимый ветерок гуляет по моему телу, словно спрашивает: «Пора! Что же ты? Скорей, пока не поздно…».
Нет, друг, не пора, я не могу, так же как и ты гулять по миру, отдаваясь своим желаниям. Не могу быть просто вольным человеком, нет, увы, теперь уже нет того Пестерева Ивана, как и нет прошлого Алексея Романова. В этом теле навсегда поселился новый дух…, а может душа, не знаю, но чувствую, как постепенно растворяюсь в окружающем мире, становясь одним целым с ним. Возможно, совсем скоро, я и не смогу отделить себя от него…
Я сидел в покоях какого-то отведенного мне дома в Саратове, дворцов здесь не было. Мысли гуляли где-то высоко в небесах, силясь отыскать оправдания своим вчерашним действиям, но так и не могли эти самые оправдания найти…
Цена неудачной осады Саратова для отряда булавинцев оказалось высокой – из двух с половиной тысяч бунтовщиков живыми остались чуть больше восьмисот, да и то чуть ли не половина из них оказалась плененными. Теперь можно спокойно говорить о том, что планы Булавина по отношению к Дону рухнули, а мечты о быстром марше на Москву, если такие были у него в голове, так и останутся мечтами, если конечно не случиться какого-нибудь непредвиденного катаклизма. Быть может потери могли бы и не быть столь фатальными, если бы удалось спастись одному из старшин, руководивших отрядом, но как оказалось ни один не смог покинуть поля боя со своими воинами. Один умер, сломав себе шею, второй оказался в наших руках, и теперь пребывал в местах не столь отдаленных, с переломанными ступнями. Возможность побега исключалась мной как данность, так что для этого требовалось перестраховаться, пускай и гестаповскими методами.