Настало время битвы! Сразите врагов, докажите свою доблесть!
Это напутствие от системы появилось одновременно с новым, двадцатиминутным, таймером.
Орчанка с рыком ринулась вперед, немилосердно топча травку, за нею, немного поотстав, вприпрыжку неслась Мася. Неповоротливый голем переваливался следом… Навстречу им, что странно, никто не бежал и даже не шел…
«Вж-жик!» – прозвучал звук первой смерти адептки. Она от цветочной каемки круга успела сделать один шаг…
– Лог боя, полученный урон! – гневно произнесла Хэйт, очнувшись на полянке.
Две строки было в логе: «Вы получили 740 единиц урона. Вы получили 560 единиц урона». Это же было больше, чем все ее хп, с прибавками от одежды!
Хэйт заново активировала ауры, окинула быстрым взглядом поле боя: Монк и Кен были живы, лучник с сосредоточенным видом стрелял в далекую цель в бесформенной хламиде, монах лечил Барби – в ту летели заклинания (огненные по большей части, судя по анимации), стрелы, какие-то темные шарики… Гнома развернулась и мчалась обратно, видимо, искать и убивать обидчиков адептки. Рэя не было видно вообще.
Враги стояли полукругом, Хэйт на глазок определила двух лучников, остальные же… выглядели, как разнополые представители классов, носящих тканые доспехи… Маги?..
Мгновение посомневавшись, она шагнула за границу безопасной зоны…
«Ш-ш-ши!» – дважды пропела сталь. Так прозвучала для Хэйт вторая смерть…
Теперь она увидела тех, кто ее убил: пара невидимок, таких же, как Рэй… Пятнадцать секунд, отсчитываемые равнодушной системой, истекали, когда эти двое рванули к монаху… И налетели на низкорослую, но зело злую гному!
На сей раз Хэйт не осматривалась, а сразу, только включились ауры, выбежала из круга… И умерла в третий раз, беззвучно и бесславно.
Лог боя вызывать не было смысла: три стрелы, еще торчащие из ее тела, говорили сами за себя.
В кругу воскрешения было тесновато: кроме Хэйт, там оказались Барби и Монк, до которого добрался один из убийц. Голем, рассыпавшийся еще раньше, увы, воскреснуть не мог.
«Где же Рэй?!» – и, словно в такт мыслям квартеронки, промчался, высекая искры, сквозь группу вражеских магов убивец. Упало одно тело в бирюзовой мантии, предположительно – монах, но следом за ним рухнул и Рэй, просто-напросто испепеленный потоками пламени от магов.
Кен успел отступить, и теперь нашпиговывал стрелами одного из вражьих убийц, наседавших на Маську. Травка вдруг потемнела, окрасилась в бурый с огневыми вкраплениями, полыхнула стеной огня…
– Минус Кен и минус малая, – невесело проговорил кинжальщик, возродившийся за спиною Хэйт. – А не-е-ет…
Мася, подтверждая, что гномы – живучие и упертые, сражалась в огненном кошмаре! Замах секиры, удар, еще один, щит описал полукруг…
– Эх, – вздохнула Барби.
Стена полыхнула еще ярче, ближе к другому углу ромба бессильно уронила руки женская фигурка в темном одеянии, наземь упал вражеский убийца и сразу следом – гномка.
– Не бежим, сбор, – хрипло сказал Рэй.
Вскоре к уже стоящим в круге присоединилась Маська, шипящая похлеще любой кошки. Хэйт навесила ауры, группа выдвинулась на второй заход…
Внимание! После начала сражения находиться в безопасной зоне больше двух минут запрещено!
Если по истечении этого времени вы не покинете зону, то будете перемещены за ее пределы принудительно!
Хэйт высказала вполголоса все, что думает о составителях столь «своевременных» и «ободряющих» сообщений, шагнула за кайму…
«Ащ-щ!» – усмехнулась ей четвертая смерть.
«Почему именно я?!» – мысленно вознегодовала девушка.
За эту ее гибель отомстили: Мася вбила свой щит в спину убийце, Кен присовокупил огненную стрелу, отправившую вражину на перерождение.
Когда Хэйт в очередной раз переступала за цветочную «оборочку», гнома уже встречала ее выставленным в защитном жесте щитом. Адептка даже успела закастовать камнепад, прежде чем умереть в пятый раз. Вообще не поняв, от чего…
На травянистом поле-ромбе творилось нечто невообразимое: всполохи, дуги пламени, ливень из стрел, рык орчанки, удары, удары, удары, крики (неопределимо, чьи), снова удары… Хэйт устала умирать, но противники почему-то забыли спросить ее мнение, раз за разом отправляя адептку на округлую полянку с пурпурными цветиками по краешку.
Каждый бился так, словно от этого зависело их будущее, но любой павший со стороны врага на языке цифр, столь любимых Кеном, приравнивался к двум-трем убитым со стороны их команды. И это была до жути досадная арифметика, а поражение, как ни горько было это сознавать, выглядело неминуемым.